Ярослав и Анастасия - Олег Игоревич Яковлев

очаг, языки огня выхватывали из темноты напряжённые лица. За пологом выла метель. На душе было тревожно. Боялся Ярослав, не хотел, чтобы и Святослав володел Киевом, и ещё сильнее – Михалко. Как бы не налетели на Червонную Русь алчные вороны, не набросились бы на его владения хищные князья-волки. Прикроются, как щитом, честью сестры или зятя и начнут пустошить города и сёла, вытаптывать копытами коней посевы, угонять в полон смердов и ремественников. Надо было этого избежать во что бы то ни стало. Как, Ярослав раздумывал и пока не знал.

Избигнев воротился на удивление быстро. Нестор Бориславич приехал с ним вместе. Седой как лунь, страдающий одышкой, изрядно располневший, шариком вкатился он в Ярославов шатёр, низко поклонился, удобно разместился на кошмах.

Отроки налили в серебряную чару терпкого хиосского вина. Нестор пил, жадно отхлёбывая, большими глотками. Осушив чару, вытер густые усы, пригладил окладистую бороду, сверкнул тёмными глазами, поведал Осмомыслу о думах киевских бояр.

– Послали мя к тебе, княже, мужи набольшие и нарочитые. И велено сказать: не хощем мы ни Святослава, ни Михалку на столе киевском зреть. Святослава – пото как Ольгович он, дед его не един раз с половцами погаными вместях землю Русскую воевал. Михалку – пото как суздальцев он с собою приведёт, а суздальцы при Долгоруком великие пакости в Киеве нам всем чинили. В обчем, твёрдо стоим мы, бояре, за князей Мономахова корня. И предлагаем тебе, княже Ярослав, яко наиболее средь всех володетелей могучему и многомудрому, самому князя избрать из Мономахова племени.

– Михалко – тоже Мономашич! – возразил боярину Осмомысл.

– Мономашич, да не тот, – усмехнулся Нестор. – Из потомков Мстислава Великого желаем мы князя иметь.

Ярослав ничего не ответил. Понял он, что нелепая мечта его овладеть киевским столом сошла на нет. Прав был отец, когда укреплял свою землю, а Киев уступал другим! Прав был князь Андрей, когда ушёл в Суздаль от своего отца!

Отпустив Нестора, снова созвал Осмомысл совет. Опять сидели они вокруг костра, думали, как быть. Неожиданно правильное решение подсказал младший Кормилитич, Ярополк:

– Надоть к Ростиславичам послать. С ими соузиться. Они тя, княже, яко старшего почитать будут.

– Верно! – едва не хором поддержали его Семьюнко с молодым Тудоровичем.

– Ты что думаешь? – спросил Ярослав Избигнева, хмуро, исподлобья глядя на своего старого товарища.

– Нестор о Ростиславичах ни слова не промолвил. Странно сие, – глухо отозвался Ивачич. – Но, думаю, пошли отрока в Белгород, к Рюрику. Тако для нас лучше.

…Скрипел под ногами снег. Вьюга понемногу стихла. Постояв на коленях перед освещённым лампадой походным образом Богородицы, Ярослав высунулся из вежи. Светило солнце, вышибая из глаза слезу. Внизу, у подножия холма быстрым намётом скакал небольшой отряд ратников. Вот от него отделился один из воинов, стрелой помчался вверх по склону, приближаясь к галицкому стану. Двое гридней подхватили под уздцы лихого аргамака. Вершник, в шеломе, в кольчуге под мятелией, тяжело дыша, звонким голосом крикнул:

– Княже! Чё, не признал?!

Шелом был наскоро снят, развязана и отброшена в руки гридня волчья прилбица[219]. Две тугие чёрные косы упали на спину.

– Господи, Анастасия! Откуда ты?! Что тебе тут?! – Изумлённо развёл руками Осмомысл.

– Жена хочет быть рядом с мужем, – отвечала на его сетования Анастасия, глотая горячий сбитень. – Может, совет тебе мой надобен будет?

– Что ж ты малышку нашу оставила?!

– О Манефе мамка позаботится, холопки, боярыни ближние.

– Но путь ведь неблизкий. А если б налетел какой ворог сдуру?

– Ничего. Узнав, кто я, твоё имя услыхав, тотчас же отвернули б. И потом, охрана у мя добрая была. Все лучане, батюшки моего слуги верные. Одно токмо, замёрзла. Ну, ты сказывай, как тут у вас.

Она присела на обтянутый кожей раскладной стульчик, положила руки на стол перед Осмомыслом, забарабанила пальцами.

Ярослав коротко поведал о встрече с Нестором, о посланце к Рюрику.

Анастасия Ярославна задумалась, подпёрла ладонью румяную с мороза щеку, провела перстом по носу, предложила, как бы невзначай:

– Батюшку моего надобно в Киеве на княжение посадить. Ростиславичам он ить брат двухродный. Мономашич, внук Мстислава Великого. Чем он боярам не подойдёт?!

– Батюшку твоего! – Осмомысл вдруг рассмеялся, вызвав недовольство молодой супруги. – Али не знаю я его. Поди, испугается, руками замашет, предложи я ему такое.

Анастасия Ярославна вздохнула. Муж был прав. Но от желания своего отступать молодица не захотела и в тот же час послала отрока за отцом.

Князь Луцкий, когда услышал о предложении зятя и о словах Нестора, обомлел. Сидел он, как-то сразу сгорбившись, нахохлившись, беспомощно разводил руками. Ярослав с трудом прятал в усах усмешку, Анастасия с раздражением и презрением морщила точёный носик, Семьюнко с Избигневом, бывшие тут же, убеждали луцкого владетеля, что так надо, тем самым князья умирятся, что он – самый старший из рода Мстислава Великого.

– Ну, коли так… – Ярослав Изяславич тягостно вздохнул. – Коли по-иному не мочно никак, что ж. Взвалю на рамена[220] свои тяжкое се бремя.

Потерянный и жалкий, воротился он в свой стан. А тем часом уже скакал очередной гонец в стольный Киев. Другой гонец, тайный, держал путь в стан чёрных клобуков, к торческому хану Кунтувдию. Бояре, хоть и холодно, но приняли предложение Осмомысла. Чёрные же клобуки будто только и ждали Ярославова отрока. Отступили они от Ольговичей и Юрьевичей и поспешили поставить вежи свои возле галицкого стана.

Сам Осмомысл утром отвёл свою дружину к Белгороду, по пути пересылаясь с Рюриком и Давидом. Снова предстояли ему уговоры и жаркие, до хрипоты, споры.

Глава 73

Нежданная ночная вылазка осаждённого в Вышгороде Мстислава привела в панику огромное союзное войско Ольговичей и Юрьевичей. Вообразив, что это напали на них галицкая и волынские дружины, в страхе бросились ратники Святослава и суздальцы за Днепр. Бежали прочь, оставляя обозы с доспехами и добром, раненых, мчались куда глаза глядят, смоляне, пиняне, туровцы, городенцы, полочане. Смятые внезапным наскоком Мстиславовых кольчужных дружинников, скрылись в лесах на Левобережье Ольговичи. С великим стыдом и позором возвращались домой через землю вятичей суздальцы, ростовцы, владимирцы, рязанцы, муромцы. Не удалось им задуманное лихое дело, не довелось гордому и честолюбивому князю Андрею во второй раз взять копьём Киев.

В стольном же, как только пришла весть о поражении суздальской рати, весело зазвонили во все колокола. Люди стекались в храмы на молебствия, со слезами на глазах благодарили Господа, что оберёг их дома и семьи от злой напасти, ставили свечи, попы славили князей – защитников матери русских городов.

…Вечером