Прыжок самурая - Иосиф Линдер

Была и еще одна деталь. С помощью «Энигмы» британская разведка внимательно следила за ходом переговоров в Берлине. Потеряв всякое терпение, Иоахим Риббентроп буквально выкручивал руки японскому послу Хироси Осиме, пытаясь добиться согласия на то, чтобы премьер Тодзио наконец-то исполнил свое обещание и ударил русским в тыл. Тот, уже зная о сверхсекретном решении Тайного совета, отложившего до весны сорок второго наступление Квантунской армии на северо-запад и определившего своей ближайшей стратегической целью завоевание господства на Тихом океане, вынужден был вертеться ужом, чтобы потянуть время. Но Берлину надоело слушать его «завтраки», и в очередной шифрованной радиограмме, направленной в Токио, разъяренный Риббентроп потребовал от своего посла Отта добиться от Тодзио указания точного срока выступления против СССР.

Расшифровка этих материалов легла на стол Черчиллю, и он незамедлительно поделился новостями с Рузвельтом. В Вашингтоне все больше склонялись к тому, что Япония не устоит под давлением Германии и все-таки решится развязать войну против СССР. Более того, там надеялись на это. В Белом доме полагали, что боевые действия в лесах Сибири затянутся надолго, а следовательно, угроза большой войны на Тихом океане в зоне интересов США отодвинется на неопределенный срок.

Но об этой закулисной игре ничего не было известно руководителю советской разведки Павлу Фитину и уж тем более Плаксу. Поэтому Плакс снова и снова пытаться убедить Сана. Вспомнив недавний разговор с Лейбой, он решил зайти с другой стороны, подобрать особый ключик.

Разлив по бокалам минеральную воду, он сказал:

– Выпьем, чтобы охладить градус!

– Да, что-то мы разгорячились, – согласился Сан.

Сделав несколько глотков, он деликатно заметил:

– Израиль, не обижайся, мне понятна заинтересованность твоих друзей, но… Но если и дальше так активно нагружать Гарри, то он начнет подумывать, что я выступаю адвокатом Сталина.

– При чем тут Сталин, когда война грозит Америке?

– Но она на руку Москве.

– Москве? – вспыхнул Плакс. – Остановить агрессора – наше общее дело.

– Ты предлагаешь, чтобы агрессором стала Америка?

– Но сегодня Германия и Япония понимают только один язык – язык силы! Вы повторяете одну и ту же роковую ошибку, совершенную в свое время Чемберленом и теперь Сталиным. Вы руководствуетесь здравым смыслом в отношениях с людьми, одержимыми безумными идеями! Для Гитлера и Хирохито не существует никаких принципов. Они не знают, что такое моральные нормы. Они одержимы властью. Властью над всем миром! И в достижении этой цели не остановятся ни перед чем. Даже собственный народ служит им лишь средством.

На замкнутом лице Сана трудно было что-либо прочесть, но Плакс не терял надежды достучаться до его сердца.

– Вспомни историю! – горячо продолжил он. – Какие только преступления не совершались ради власти, но самое страшное – людьми, добившимися власти. Нерон предал огню Рим ради того, чтобы вдохновиться на жалкий стишок. Чингисхан залил морем крови Среднюю Азию из-за того, что стены просвещенной Бухары закрывали ему горизонт. Сегодня половину Европы покрывают концентрационные лагеря, и если Гитлер растопчет Россию, то завтра придет черед Америки. Неужели этого мало?

– Я не спорю, Израиль, – сказал Сан. – Война с Японией, наверное, неизбежна. Но Япония не начнет ее сегодня, потому что без нефти она обречена. Пустые баки самолетов не наполнишь истеричными бреднями. Здесь нужны Бирма и Борнео с их нефтепромыслами.

– Ну почему вы не хотите видеть очевидного? – продолжал горячиться Плакс. – Они действуют как обычные бандиты! Нападают из-за угла и хапают все разом, плевать они хотели на ваши логические рассуждения!

– У нас нейтралитет. Мы не можем уподобиться им.

– Да, но вы носитесь с этим нейтралитетом, как старая девственница со своей честью! Вот увидишь, если Гитлер и Хирохито подомнут под себя Россию, то потом изнасилуют Америку, и кому тогда нужен будет ваш нейтралитет?

– Но не нам начинать войну…

– Для начала было бы неплохо просто поставить на место Номуру и Курусу. Для них это будет как холодный душ.

– Легко сказать, но есть же какая-то порядочность.

– Порядочность? – И здесь Израиль решил прибегнуть к последнему, может быть, не совсем честному средству, подсказанному Лейбой. Вот он, тот самый ключ! – Не хотел говорить, но в окружении Тодзио прямо заявляют, что с «этим больным расправятся за неделю, а в его инвалидной коляске весь остальной хлам вывезут на свалку».

– Что-о?! Ты имеешь в виду Рузвельта?! – задохнулся от возмущения Сан.

– Не я, а они.

– Мерзавцы! Негодяи! Да как они смеют?! – Сан вскочил и заметался вокруг стола.

Плакс не ожидал такой бурной реакции, но она подсказала ему, что он нажал на нужную педаль.

Вскоре после этого они с Саном разъехались по домам.

Разговор оказался трудным, и теперь оставалось только ждать.

Прошли сутки, Сан не давал о себе знать, в голову лезли разные мысли, но интуиция подсказывала: развязка не за горами.

Предчувствие войны витало в воздухе. Оно давило на Вашингтон свинцовым прессом. В Белом доме с каждым часом усиливалась тревога. Ее подогревала поступавшая по разным каналам информация о том, что в Берлине и Токио приступили к розыгрышу очередного акта военной драмы, в которой США отводилась далеко не последняя роль.

Рузвельт всего лишь оттягивал вступление в войну, чтобы как следует подготовить армию и флот. Но в Токио расценивали его позицию как проявление слабости и все больше наглели в своих притязаниях. Поэтому неожиданный отказ Хэлла принять чрезвычайного посла в США и его помощника прозвучал как гром среди ясного неба. Номура и Курусу занервничали, усиленно пытаясь через свои связи в Государственном департаменте и военном ведомстве узнать, что это могло означать. Но до них дошли лишь противоречивые слухи, в том числе и о том, что Гопкинс и Хэлл якобы готовят ноту протеста. 23 ноября Курусу направил паническую телеграмму министру иностранных Сигенори Того. Напряжение между двумя столицами нарастало с каждым часом. В Токио лихорадочно спешили, опасаясь, что их планы будут раскрыты.

Вечером 24 ноября Плакс собирался пораньше лечь спать. Неожиданно раздался требовательный звонок в дверь. Он машинально взглянул на часы, стрелки приближались к десяти. К его удивлению, на лестничной площадке стоял Сан. Обычно спокойный, тот явно находился не в своей тарелке. Аккуратная бородка растрепалась, галстук сбился в сторону, легкий, не по сезону плащ был распахнут. Плакс принял у него шляпу, помог раздеться и собрался на кухню, чтобы приготовить кофе.

– В следующий раз, время не ждет! – остановил его Сан.

– Что случилось? – встревожился Плакс. – У тебя все нормально?

– У меня да! Но речь не обо мне, по пустякам я бы не стал тебя тревожить. Это произошло!