Агдика - Александр Владимирович Быков

Максиму стало не по себе, он представил, как промысловики, вооружившись ружьями и копьями, убивают алеутов, отбирают шкуры пушных зверей и женщин для утехи. Нет, он не мог даже предположить, что богобоязненные мореходы могут так себя вести.

– И Степан Черепанов убивал ваших?

– Нет, отец не убивал, он давал железные копья за шкуры, бусы давал, серьги.

– Почему ты называешь его отцом, ведь твой отец – вождь?

– У меня два отца.

– Так не бывает.

– У нас бывает.

– Не верю, – покачал головой Максим, – это против Бога.

– Там на островах свои Боги. Они разрешили.

– Что разрешили?

– Дать касакас шкуры и женщин.

– Зачем?

– Чтобы касакас не убивал алеутов.

– Знаешь, Агдика, я совсем запутался, скажи мне еще раз, кто твой настоящий отец?

– У меня два отца, когда Степан Черепанов приехал к нам на остров Атту, отец дал ему в жены мою мать, когда он уехал, родилась я. Поэтому у меня два отца.

– Ах вот оно что, – растерянно произнес Максим, – а Степан Яковлевич знал, что ты – его дочь?

– Знал, конечно, он приехал снова, когда мне было пять лет, и мой отец сказал: «Это твой второй отец, ты должна почитать его, как меня».

– Скажи, Агдика, а почему тогда ты тут, в Тотьме?

– Отец был храбрый, он пошел на медведя и убил его. Но медведь тоже был храбрый и ранил когтями отца. Он не мог идти дальше, ждал помощь, ел медведя. Когда люди нашли его, он был уже мертв. Когда снова приехал Степан Черепанов, моя мать просила его забрать свою дочь с собой.

– И он увез тебя в Тотьму?

– Сначала на Камчатку, потом в Китай, а потом сюда, долго ехали, полгода, может быть, и больше, я не помню, мне было десять лет.

– Подожди, Степан Черепанов уехал из Тотьмы в 1768 году, а вернулся в 1773. Все эти годы он ловил зверя на островах и жил рядом с вами?

– Он уезжал на дальние острова и возвращался много раз на Атту.

– И когда он приезжал, твоя мать снова была его женой?

– А как же еще? Так велели Боги.

– Ты – православная, крестилась?

– Крестилась, но я не понимаю вашей веры, ваш Бог мне чужой.

– Ты не должна так говорить.

– А как мне говорить? Я просила его помочь, когда умер отец.

– Которого медведь задрал?

– Нет, который Степан Черепанов. Но ваш Бог не услышал меня и теперь я во власти Матрены Ивановны. Я прислуга у нее, у меня нет ничего, хотя отец говорил, чтобы его брат кормил меня, одевал, а как придет время замуж – дал бы приданое. У нас девушки рано выходят замуж, моя мать в это время имела уже троих детей, а я все еще в девках.

– Ну это беда поправимая, – улыбнулся Максим, – вот возьму я тебя и посватаю!

– Не смейся, – нахмурилась Агдика. – У меня нет приданого, я никому не нужна, меня знаешь как дразнят? Косоглазая. Мне обидно, ведь я – дочь вождя.

– Ты красивая девушка, – снова, теперь уже по-русски сказал Максим, – у тебя все наладится, ты главное Богу молись и он пошлет благодать.

– Вашему молиться не могу, а до нашего далеко.

– А ты все равно молись, до Бога дойдет, он все видит.

– Если ты еще раз назовешь меня красивой девушкой, то я могу снова говорить с тобой, – неожиданно предложила Агдика.

– Конечно, – Максим от волнения был сам не свой, – ты только скажи, когда мы увидимся, я тебя буду ждать.

– Третьего дня в городе будет торг большой, меня пошлют обязательно, никто так цену сбивать не может, как я, мне каждый готов уступить. Там и увидимся.

– Так где ж мне тебя искать-то?

– Захочешь – найдешь.

Девушка хитро взглянула на Максима и добавила:

– Позови меня по птичьи: «кебе-кебе-кебе», и я прибегу, я же Агдика, по-нашему – куропатка.

Она подобрала подол сарафана и чрез пойму поспешила в город. Максим остался в недоумении. Никогда раньше у него не было отношений с девушками, но теперь он хотел думать только о ней, о своей куропатке – Агдике.

На рыбалке

Максим думал о предстоящей встрече с Агдикой и очень волновался по этому поводу, считал дни. Завтра уже будет среда, по средам торжок, и он обязательно ее встретит. Но назавтра все случилось не так, как ему хотелось. Накануне Кузьма Петров не привез, как обещал, кирпича для строительства. Федор Титов очень серчал и отправил сына узнать, что там случилось.

С утра Максим поехал в деревню к Петрову, узнать, что к чему и приехал к пустому месту. Вчера деревня сгорела, вся без остатка, остались только печные трубы. Посреди пожарища он и нашел мастера Кузьму, который поведал ему историю о поджоге.

– Супротивники постарались, – расстроенно говорил мастер, – больше некому, пустили пал по ветру, и нет деревеньки, все разом занялось и сгорело.

– Как же теперь быть? – спросил Максим Титов.

– Будем строиться заново, – ответил мастер, – не впервой нам. С огнем дело имеем, от него нам и прибыли, и убытки.

– А как же мы, ведь было вперед уплачено за подпятный кирпич?

– Я слово держу, кирпич подпятный вам поставлю все равно, а вот насчет обычного большемера – не взыщите, поищите другого, мне сейчас не до того.

– Деньги-то небось тоже сгорели? – посочувствовал Максим.

– Э, нет, паря, деньги целы, я их в пивном чане хранил в земле, сейчас разгребу огарыши и подниму поклажее.

– Хитрый ты, – покачал головой Титов.

– А то как же, нам без хитрости нельзя. Ты своему тятьке скажи, через десять ден[19] будет ему подпятный кирпич, только надо сызнова чертежи чертить, они-то тоже сгорели.

– Понял, – кивнул головой Максим, – за чертежом сам приедешь или везти сюда?

– Будь добр, привези сам, видишь неуправка у меня, а насчет кирпича не сумлевайся, печи целы, в них и обожжем изделие, как вылепим по чертежу вашему.

Титов-младший возвращался назад с тяжелым чувством. Он понимал, что мастер Кузьма не виноват в пожаре, но строительство все равно встанет, и это в самый разгар работ.

Он припустил коня, хотел успеть на торжище, но прискакал только к самому концу. Агдики, понятное дело, не было. Напрасно рыскал он среди рядов собирающих пожитки торговцев, спрашивал, не видал ли кто черноволосую девушку с двумя косами. Некоторые видели, но утром, а сейчас пятый час пополудни, большинство народу уже разошлось и разъехалось.

К отцу он явился с