Серенада для Нади. Забытая трагедия Второй мировой - Омер Зюльфю Ливанели

крови. А в бомбежках погибают сотни тысяч женщин и детей. Президент не виноват, пилот не виноват – он лишь выполняет приказ. Тогда кто виноват? Это нажатая кнопка убивает людей?

Больше не было смысла продолжать разговор. Я не увижу этого мужчину до конца жизни, но, прежде чем мы расстались, я задала ему последний вопрос:

– Что стало с делом Вагнера?

– Его закрыли. Выяснилось, что он приезжал не для того, чтобы устроить Турции проблемы из-за «Струмы».

Я засмеялась:

– Чтобы это понять, не требовалась секретная служба. Достаточно было меня спросить.

Недждет не стал больше терпеть и быстрыми шагами пошел прочь. Его крупная спортивная фигура даже в гражданской одежде выглядела очень представительно.

Было ли мне грустно, когда я смотрела ему вслед? Сложно сказать.

Наверное, я была слишком резка, особенно указывая на его ошибки. Но он сказал о профессоре такую ложь, что я не выдержала.

Если бы я собралась рассказать об этом Максу, я бы привела в пример еще одну поучительную восточную мудрость. Вспомнив о ней, я улыбнулась.

Однажды какой-то невежественный богослов спросил у толпы о пророке Юсуфе:

– Назовите мне вали[118], которого сестры бросили в озеро, а мать спасла?

На что некий мудрец ответил:

– Которую твою ошибку мне исправить, братец! Во-первых, не вали, а пророк, и бросили не сестры, а братья, и не в озеро, а в колодец, и спасла не мать, а караванщики.

Вот и Недждет, как тот богослов, назвал Макса коммунистом и евреем. А даже если бы это было так, что тут такого?

По пути домой мама сказала:

– Вижу, вы с братом совсем подружились!

– Да, мама, приятно было поговорить.

– Бог даст, скоро будем отмечать его повышение.

– Вот как! Здорово. «Недждет-паша» – хорошо звучит.

Тут зазвонил телефон. Работник почты сообщал, что на мое имя пришла посылка.

Почта была в пяти минутах езды. Я попросила папу, и мы поехали мимо белых стен бодрумских садов по узким улочкам, где могла проехать лишь одна маленькая машина. Вернувшись домой, я раскрыла целлофановый пакет, внутри был еще один поплотнее. Из него я вытащила книгу, завернутую в пузырчатую пленку:

Mimesis

The Representation of Reality in Western Literature

К обложке скрепкой была прикреплена изящная карточка:

С любовью,

Макс

Тогда я поняла, как ужасно по нему скучаю.

23

В тот вечер родители повезли меня в рыбный ресторан в городке Гюмюшлюк. Брат с женой должны были ехать на какой-то официальный прием и, как бы ни хотела мама, не могли поужинать с нами.

Я была только рада. После обеденного разговора в военном городке я бы не вынесла компании брата еще и на ужине. Нам случалось часто ссориться, но так серьезно еще никогда. Я не думала, что мы еще когда-либо увидимся лицом к лицу. Да и он предпочел бы забыть, что у него есть такая сестра.

Чтобы насладиться прекрасным вечером с мамой и папой, я постаралась выкинуть эти мысли из головы.

Мы приехали в Гюмюшлюк на закате. В ресторанчиках вдоль берега завершали приготовления, официанты уже собирались приглашать прохожих. На столах перед ними были выложены морские окуни, пагры, очень вкусные в это время года камбалы. Поскольку вечером холодало даже в Бодруме, открытые веранды либо закрывали стеклом, чтобы оставалось видно море, либо ставили большие печи.

Закат в Гюмюшлюке был, как всегда, прекрасен. Приходилось бороться с желанием сесть в лодку и выйти в море. Ближе всего к порту был остров Калимнос, рядом с ним прекрасный Лерос, а еще дальше – Патмос, где Иоанн Богослов написал «Апокалипсис».

Однажды летом мы объездили все эти греческие острова, на Леросе поели морских ежей в чудесном ресторане «Милос», на Патмосе посетили пещеру, где были написаны священные тексты.

Правда, эти острова хранили не только приятные воспоминания. Во время войны здесь были созданы лагеря, здесь подвергали пыткам множество людей искусства, таких как Рицос и Теодоракис. В этом мире, куда бы ты ни поехал, обязательно встретишь красоту природы и человеческую жестокость.

Наверное, прав был Артур Кёстлер, предположивший в своей книге «Янус»[119], что в человеческой эволюции где-то произошла ошибка. Ни одна женщина, рожая ребенка, не думает, что однажды он будет убит. Всякий человек верит, что состарится и умрет собственной смертью, однако сотни миллионов гибнут от рук других людей. Одна только Вторая мировая война унесла жизни пятидесяти миллионов человек, да еще в самой цивилизованной части мира, в цивилизации Гёте, Шиллера, Бетховена, Данте, Сервантеса.

– Что-то ты снова задумалась, дочка. Беспокоишься о Кереме?

– Да, мама. Интересно, что он сейчас делает? Позвоню-ка я ему.

Я не могла сказать маме, что в последнее время заболела псевдофилософией и постоянно размышляю о судьбах человечества, хоть это не моего ума дело. Да я и правда собиралась позвонить сыну.

Я встала и отошла немного в сторону. Набрав номер Ахмета, я попросила дать трубку Керему. Немного погодя он ответил. «Все ли в порядке? – начала я. – Я в Бодруме с бабушкой и дедушкой, через три месяца и ты приедешь, вместе будем кататься на каноэ, я по тебе очень скучаю, папа хорошо за тобой смотрит? в Стамбуле холодно? ты тепло одеваешься в школу? оценки хорошие получаешь?..»

Иными словами, я задала все скучные вопросы, которые мать может задать сыну, и на все получила односложные ответы. Я уже собиралась завершать звонок, как он сказал:

– Ребята в школе о тебе говорят!

Я застыла.

– Что говорят?

– Спрашивают, разводишься ли ты с папой.

– Ну а ты что отвечаешь?

– Я говорю: «Они и так развелись». Тогда они спрашивают: «У твоей мамы роман со старым дедом?»

– И?

– Я говорю: «Конечно нет, тот человек – самый главный агент, а мама его выслеживает». А потом я достаю кастет и спрей и рассказываю, как к нам домой нагрянула секретная служба. У всех башню сносит. Я самый крутой чувак в школе.

– Отлично, коллега! Ты супер! Не каждому выпадет в жизни спросить напрямую у самого главного агента, не агент ли он. Молодец, сынок. Я по тебе очень соскучилась, люблю тебя.

По его голосу и общей разговорчивости я поняла, что он в порядке, и чуть не прослезилась от счастья. Какая странная штука жизнь. Позор, из-за которого меня выгнали с работы, сделал сына счастливым, наладил наши отношения. Прямо как у семьи Овиц, которые имели несчастье родиться карликами, и это спасло им жизнь.

Я вернулась к родителям в радостном настроении. Громадная камбала,