Игорь Святославич - Виктор Петрович Поротников

– Я?! – возмутился Вышеслав. – Молодицы те сами пришли в дружину проситься.

– Ну и гнал бы их в шею! – прошипела Евфимия. – Княгиня, видишь, как подурнела перед родами: их красота и младость для неё как нож в сердце!

Днём позже в покои к Вышеславу неожиданно пришла боярыня Епифания, муж которой ушёл в поход вместе с Игоревым полком.

Пришла и молвит язвительно:

– Ежели ты, воевода, дочь мою семнадцатилетнюю в дружину взял, то, может, и меня возьмёшь заодно? У меня и силы побольше, и ростом я повыше, издали за мужчину сойду.

– Я твою дочь, боярыня, за косу в войско не тянул, сама она пришла, – сердито ответил Вышеслав.

– Сначала сын мой старший пал в сече на Чернорые-реке, потом брат голову сложил под Глебовом, а ныне муж в степях сгинул, – горестно перечислила Епифания. – Осталась дочь-красавица, и на ту уже кольчугу примерили. Без внуков хочешь меня оставить, воевода!

Епифания сделала стремительный шаг к Вышеславу, заметив, что он хочет отвернуться к окну, и повернула его к себе. В руках у неё и впрямь чувствовалась сила.

– В очи мне смотри, боярин. Ты один из Степи вернулся. Знаю, в сече ты стоял храбро и не на тебе вина за смерть мужей наших. Но ты княжий старший дружинник и был советником Игоря, потому и обращаюсь к тебе. Ответь же, как мне дальше жить на белом свете, коль погибнет моя Василиса? Кроме неё, у меня никого нет. Мужа другого я, может, и найду, но детей у меня уже не будет, ибо годы мои ушли.

– Мне легче умереть, Епифания, нежели ответить на твой вопрос, – печально промолвил Вышеслав. – Был бы я Бог, то воскресил бы сына твоего, и брата, и мужа. Но я сам смертен есть. И ещё более несчастен, чем ты, боярыня, поскольку ты тревожишься за дочь единственную, а у меня тревога за целый город. Стены есть, да защищать их некому…

Из глаз Епифании заструились слёзы, она уронила голову Вышеславу на плечо.

«Печаль обильно растекается по земле Русской, – думал Вышеслав, обнимая вздрагивающие от рыданий плечи женщины, – князья сами на себя крамолу куют и стрелы по земле сеют, сокращая жизни людские. В усобицах погибает Русь на радость половцам. Жёны русские сыновей рожают на погибель, оплакивают мужей и братьев, бесславно сгинувших в походах. Иные из жён и сами влачат рабскую долю в половецких кочевьях. Будет ли конец этому? Божьим ли провидением, человеческим ли хотением прозвучит ли в ушах у всех князей то СЛОВО, что напитает их мудростью, и вспомнят князья, что все они друг другу братья».

* * *

Когда заколосились хлеба, а на яблонях и вишнях налились соком плоды нового урожая, примчался в Путивль мальчонка лет двенадцати. Лошадь под ним без седла, вместо узды верёвка.

Малец сообщил, что орда половецкая обступила пограничный городок Вырь. Воевода тамошний взывает о помощи.

– Шибко подмоги просит дядька Нечай, – размазывая слёзы по грязному лицу, причитал отрок. – Не продержаться ему долго, ибо степняков тьма-тьмущая!

– Ты-то, братец, как вырваться сумел? – спросил Вышеслав юного гонца.

– Ночью речку Вырь переплыл вместе с конём и был таков, – ответил отрок. – Ночью-то степняки не шастают, боятся.

Отпустив гонца, Вышеслав велел Евфимии накормить его, а сам в тяжком раздумьи опустился на скамью. Находившийся тут же тысяцкий Борис глядел на воеводу с ожиданием.

– Нечай у нас подмоги просит, ибо от Выри до Путивля ближе, чем до Рыльска и Новгорода-Северского, – задумчиво промолвил Вышеслав. – Но не ведает Нечай, что мы сами на помощь из Чернигова уповаем. У нас и конников-то всего полсотни.

Вышеслав взглянул на Бориса.

– Ты на свой пеший полк положиться можешь?

Понял Борис, что нужен откровенный ответ, так и ответил:

– В полку моём хоть и прибавилось ратников, но не выдержать им ближнего боя с половцами. Я-то теперь знаю, как степняки сражаются.

Выйдя живым из страшной сечи на Каяле-реке, сын Ясновита в свои девятнадцать лет уже видел лик смерти и мог понимать разницу между желанием воевать и умением сражаться.

– Девицы-то твои как? – поинтересовался Вышеслав. – Слышал, немало их уже у тебя?

– Два десятка наберётся, – ответил Борис. – С оружием девицы управляются неплохо, но, оставшись без меча иль копья, теряются. Я им твержу, что настоящий воин и без меча драться должен уметь. Показываю, как ножом засапожным владеть в рукопашной схватке, подножки разные. Однако скажу, непригодны девицы для рукопашной. Не могут они кости ломать и ножом живого человека резать. Им впору токмо из лука стрелять, стоя на стене.

– Этому-то хоть обучил? – строго спросил Вышеслав.

– С полсотни шагов ни одна из девиц не промахнётся, – честно признался Борис, – но со ста шагов в цель попадают немногие.

– А сестра твоя попадает?

– Горислава и с двухсот шагов не промахнётся, – уверенно сказал Борис. – Лук и стрелы для неё любимое оружие.

– Хорошо хоть, один стоящий лучник у нас есть, – вздохнул Вышеслав.

– А я? – обиделся Борис.

– Ты мне нужен как мечник, друг мой, – сказал Вышеслав, – а луки оставим для девиц наших.

Хотя разум подсказывал Вышеславу, что лучше было бы оставаться в Путивле, он всё же решил вести свою малочисленную, плохо обученную дружину на помощь к осаждённым в Выри русичам. Совесть его не слушалась разума.

– Хоть кого-то из наших да спасём, – сказал Вышеслав своим дружинникам перед выступлением, – хоть десяток поганых да порубим. За это Господь воздаст нам сторицей на том свете!

Уже у самых ворот дружинников догнала Горислава верхом на коне. И с нею ещё две девицы, как и Горислава, в кольчугах, шлемах и при полном вооружении.

– Нас брат мой послал к вам на подмогу! – выпалила Горислава, осадив коня.

– Будя врать-то! – усмехнулся Вышеслав. – Я, наоборот, запретил Борису вас на вылазки брать, не мог он послать вас. Ох, пострелицы!

Девушки смущённо опустили глаза.

– Кони у нас есть, из луков стрелять мы умеем, чего ж нам в городских стенах сидеть? – просительно заговорила Горислава. – Возьми нас с собой, Вышеслав Бренкович. Кто, как не мы, отомстит поганым за отцов наших?

Именно последний довод вдруг подействовал на Вышеслава.

– Ладно, беру тебя и Светлану, – ворчливо проговорил он, – а Василису не возьму.

– Почему это? – встрепенулась та, привстав на стременах. – Я не хуже Гориславы из лука стреляю, а верхом езжу даже лучше!

Вышеслав глядел в широко распахнутые светло-серые девичьи очи под дивным