Будь что будет - Жан-Мишель Генассия

Накануне сотрудники, не участвующие в испытании, были заперты в казармах, им было строго запрещено покидать помещения. В четыре утра все натянули белые скафандры, предохраняющие кожу от контакта с пылью, пластиковые перчатки и сапоги; операторы в лагере Оазис-1, в двух километрах от взрыва, должны были надеть противогазы. В Оазисе-2, в двух километрах к северу, Арлена, которая работала в кабине-лаборатории на прицепе, прикрепила свой противогаз к поясу и целый час регулировала воздушный фильтр и проверяла исправность регистратора и самописцев.

И стала ждать.

Погода стояла солнечная, в небе ни облачка, но ветер был не просто порывистым, до семидесяти километров в час, но еще и дул на северо-восток, в сторону Ин-Экера. В норме при такой скорости, а главное, направлении ветра испытания должны были запретить, но в присутствии двух министров откладывать было нельзя, тем более что они уже прибыли на командный пункт в Оазис-2. Их тоже одели в белые скафандры, а вот военные остались в обычной форме – бермудах и рубашке с коротким рукавом, без защитной амуниции. Министров принял генерал, командующий базой, который представил им членов генштаба и руководителей КАЭ – те возились со сложными приборами, связанными между собой черными проводами, или изучали контрольные экраны и измерительные приборы. Министры посмотрели на телевизоры, показывающие огромную вечную гору, затем сели на открытой официальной трибуне напротив горного массива. В одиннадцать тридцать Мессмер нажал на красную кнопку, включая обратный отсчет, Три, два, один, ноль!

Земля задрожала, раздался ужасающий рев, словно промчались тысячи лошадей, и началось землетрясение – здание сотрясалось около пятнадцати секунд, так что офицеры цеплялись друг за друга, чтобы не упасть. Над вершиной массива поднялся гигантский столб белого дыма, а с боков вырвалось чудовищное пламя – огромный факел, нацеленный на два ближайших лагеря. Атомное облако, наполненное песком и сероватой пылью, поднялось выше горы, стало охряным, затем черным, и яростный ветер погнал его к Ин-Экеру. Гора вспучилась, приподнялась, выплескивая расплавленную лаву, тысячи камней с грохотом обрушились на склоны. Завыла сирена, усиливая всеобщую панику, люди в ужасе бросились прочь, в давке рухнул стол с бутербродами и напитками, не осталось ни старших офицеров, ни министров. Половина водителей, дожидавшихся на улице, запрыгнули в машины и умчались, забыв про своих высокопоставленных пассажиров, а те, кто остался, набили в салон по шесть-семь человек и с трудом тронулись с места, пробираясь сквозь толпу. И забыли выключить кондиционеры.

В своей кабине-лаборатории Арлена наблюдала за мирно ползущей лентой, когда почувствовала, как ударная волна тряхнула ее прицеп, а через минуту стрелки самописцев, которые рисовали на миллиметровой бумаге горизонтальную прямую, что указывало на отсутствие радиации, резко дернулись вверх и заметались по вертикали с невероятной амплитудой – она никогда не видела такого графика и подумала было, что прибор разладился из-за удара, потому что при выбранной логарифмической шкале бумажная полоска показывала чрезмерно высокий уровень радиации, словно она находилась в эпицентре ядерного взрыва, что было технически невозможно, разве что взрыв не удалось изолировать в горе. Они с коллегой одновременно посмотрели вверх – крыша кабины громыхала так, словно по ней били тысячи камней, Давай наденем противогазы. Арлена приоткрыла дверь – небо и солнце исчезли, кабину обволакивало клубящееся серое облако, несущее тонны песка, будто они попали в центр лавины. Арлена закрыла дверь, схватила полевой телефон – он не работал. Она взяла счетчик Гейгера, поднесла его к двери, счетчик затрещал, стрелка прыгнула на максимум, Лучше подождать, пока это пройдет.

Радиоактивное облако, которое нес ветер, за двадцать пять минут пролетело сорок пять километров до лагеря Сен-Лоран и продолжило свой смертоносный путь на север. Вскоре вернулись солнце и синее небо, прибыли первые машины беглецов, кузова были покрыты белым песком, их пассажиры, многие из которых прижимали к носу носовой платок, устремились к двум центрам обеззараживания, поскольку в других лагерях таковых не имелось. Следовало раздеться, встать под душ и энергично, до красноты растереться щетками с моющим средством или стиральным порошком. Как и все, Мессмер и Палевски оказались в костюме Адама и принялись мыться с отчаянным ожесточением. Военный министр был в ярости, орал на всех и требовал, чтобы им принесли трусы, рубашки и брюки. Они получили военную форму, зараженную одежду отобрали, погрузили на тачку и сожгли.

И жизнь в лагере продолжилась как ни в чем не бывало.

После быстрого расследования установили, что для проведения нейтронных измерений была прорыта узкая штольня, выходящая в камеру сгорания, то есть непосредственно к бомбе. По ошибке или по халатности ее не замуровали, и отверстие свело на нет эффект наковальни, предполагавшийся в момент взрыва. Мощная ударная волна свободно устремилась в главную штольню, повыбивала все заглушки, а на выходе образовалось атомное облако…

По оценкам наружу вырвалось от десяти до пятнадцати процентов радиоактивности бомбы, которая, напомним, была в два раза мощнее Хиросимы. Это было единственным расследованием катастрофы, его выводы не обнародовали, облучилось как минимум девятьсот человек. Сорок лет государство и армия отрицали сам факт происшествия, считая его военной тайной.

И никто даже не упомянул жителей Африки к югу от Сахары.

* * *

Во время последней встречи по поводу беседы с Эженом Ле Гоффом Арлена сообщила Даниэлю, что должна уехать по работе. С тех пор он ждал ее звонка, она не оставила никаких контактов, он даже не знал, в Алжире она или уже вернулась, – возможно, она больше не хотела с ним видеться. Когда они расставались, она сказала, Не знаю своего графика, если окажусь в столице, дам тебе знать. Но шли недели, а она не объявлялась. Даниэль не понимал причин этого молчания, ведь она так радовалась интервью, которое восстановило истину о творчестве Тома, Если она больше не хочет меня видеть, пусть скажет мне прямо.

Из своего кабинета он позвонил в штаб-квартиру ЭДФ в Алжире, но сотрудница не слышала об Арлене Шарден, он настаивал, и она перевела звонок в отдел кадров, где ему подтвердили, что женщина с таким именем никогда у них не работала, затем его связали с начальником инженерной службы, которому Даниэль пояснил, Ее отправили к вам, поскольку она занимается установкой турбин и генераторов в Сахаре.

– Мы давно уже завершили эти работы, а учитывая, что через месяц объявят независимость, мы не начинаем крупных проектов, только поддерживаем обслуживание сети.

Даниэль окончательно запутался, он решил