Куприн. Возмутитель спокойствия - Виктория Миленко

Теперь о субъективных, которые заставили нашего героя доказать себе и другим, что он писатель, а не «газетная лошадь». В 1926 году ему пришлось пережить страшное унижение. Елизавета Морицовна решила открыть частную платную библиотеку: все равно книги дома без дела пылятся. От него потребовала одного: появляться и сидеть — люди пойдут «на Куприна», с которым можно будет запросто пообщаться. «Велика была сила этой маленькой женщины», — вспоминал Рощин, которому она предложила подработать в библиотеке.

Александр Иванович смирился, ездил на другой берег Сены, на рю Фондари, заходил в «Библиотеку А. И. Куприна», забивался там в угол и подавленно молчал. Рощин видел, что ему было дурно, когда какой-нибудь наглец-посетитель мог вдруг бухнуть: «Ну, Александр Иванович, пойдемте выпьем!»^[378]

Словом, «Купол Св. Исаакия Далматского» должен был появиться. Обширной прессы, впрочем, он не вызвал. Не зря Куприн сетовал, что подвиг Северо-Западной армии замалчивается: «Я порой недоумеваю: почему это никогда не слышно и в газетах нет ничего о вечерах, собраниях или обществе северо-западников. И мне кажется, что эти люди сделали так много непосильного для человека, преодолели в такой громадной мере инстинкт самосохранения, пережили такое сверхъестественное напряжение физических и нравственных сил, что для них тяжким стало воспоминание» («Купол Св. Исаакия Далматского»). Однако оказалось, что сами северо-западники все помнили и хотели высказаться. Со всех уголков мира Куприну полетели их письма с благодарностями, уточнениями, пожеланиями. Он был счастлив, через «Возрождение» всех благодарил. И он пробил стену молчания! Благодаря ему начнутся ежегодные балы северо-западников, он будет приглашать туда читателей «Возрождения»^[379] и сам участвовать во всех благотворительных акциях в пользу больных и нуждающихся ветеранов.

Первый значительный шаг к своей реабилитации в глазах белого воинства писатель сделал. Второй не замедлил: в течение зимы — лета 1928 года «Возрождение» начало печатать главы из его нового романа «Юнкера». Замысел романа появился еще в 1916 году, но революционные события помешали его воплощению, черновики остались в Гатчине. Пришлось писать заново, чтобы закончить автобиографическую трилогию: «Кадеты» — «Юнкера» — «Поединок». У него, как у Льва Толстого, должны были быть собственные «Детство» — «Отрочество» — «Юность».

Газетная публикация романа растянется на несколько лет; в 1933-м «Возрождение» выпустит его отдельным изданием.

Это своего рода манифест! Щедрая Москва, колокольный звон, император Александр III, славные юнкера 3-го Александровского военного училища на Знаменке. Та потерянная Россия, которую необходимо сохранить хотя бы в слове для молодежи, выросшей в изгнании и по-французски говорящей лучше, чем по-русски.

У романа были и конкретные адресаты: новые александровцы и «старики». Училище, упраздненное в Москве после большевистского переворота, было воссоздано в 1919 году в «белом» Екатеринодаре. Первый выпуск состоялся 29 июня 1921 года уже в изгнании, в Галлиполи. Затем, несмотря на распыление чинов по разным странам, училище представляло собой кадрированную часть в составе 1-го армейского корпуса.

«Старики», оказавшиеся в эмиграции, хранили память о легендарном заведении на Знаменке, отмечали училищный праздник. Куприн даже написал здравицу к этому дню: