Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

Я уже дальше не могла даже передвинуть ноги. С трудом сказала: «Идите, а я буду здесь, жива буду – утром, может, кто найдёт!» Володя сказал: никуда не пойдем, сейчас что-нибудь придумаем. Потом он заметил: на другой дороге какая-то тень. Он побежал и возвращается – на мое счастье – с военврачом. Он ехал на линейке, куда – не знаю. Они меня забрали на линейку (положили) сена, полусидя, усадили. Но что это была за поездка – у меня душа расставалась с телом, так трясло! Володя, врач, грузин и ездовой шли пешком. Володя рассказывал врачу, как он меня вел. Потом на рассвете меня привезли в какую-то санчасть, стали обрабатывать раны, делать уколы. Я еще слушала звонкий голос этого Володи Галкина, но уже больше я его не видела. Даже не поблагодарила его за то, что он мне спас жизнь. Потом меня повезли в г. Орджоникидзе в госпиталь. Вылечили. И вот я живу на свете благодаря этому Володе, о котором так мало знаю. Я сейчас замужем, у меня сын, которого я назвала в честь спасителя своего Володи… Муж мой и сын Володя тоже благодарят его за то, что он мне спас жизнь.

…Вот сколько времени прошло, а я все чувствую себя в долгу перед ним. Если он жив, пусть услышит или прочитает слова благодарности той девушки, которую он спас. Мне тогда было 20 лет.

Жданова-Белогаева А. Ф.

7 мая 1961 г. г. Нальчик

Ф. М-98. Оп. 3. Д. 5. Л. 67–72.

№ 50

Такое нельзя простить

Это было летом 1943 года на 2-м Белорусском фронте во время наступления наших войск. Наше подразделение легкой артиллерии с боем ворвалось в небольшое село Боханы на Могилевщине. Село было почти все сожжено, уцелело несколько окраинных изб. Отступая, фашисты в бешеной злобе обливали бензином дома и поджигали… Оставшееся население, которое не смогло спрятаться, фашисты согнали в гумно (овин) и подожгли его вместе с людьми. На пепелищах лежали обгорелые трупы людей. В другом селе, Корсики жителей согнали в большой сарай, заперли его и подожгли. Если кто через пламя прорывался наружу, немецкие автоматчики тут же расстреливали их.

И еще страшное злодеяние произошло под Могилевом (название села не помню). Там не оказалось сарая: все было сожжено, а жители ютились в землянках и погребах. Поэтому фашисты сделали так: фашистские автоматчики согнали жителей села в кучу (их было из 150 дворов села около 500 человек). Там были женщины, дети, старики, подростки. Им было приказано лечь, потом подвозили возами солому, обкладывали кругом и наверху и подожгли. Кто пытался выползти из огненного ада, того автоматчики добивали пулями… И только чудом, вся обгорелая, еле живая, осталась женщина в живых. Она и рассказала, как все происходило… До прихода советских войск кличевские партизаны совершили отчаянный налет на немецкие гарнизон и войска, находящиеся там в отступлении. Немало убили партизаны врагов – около сотни, взяли трофеи. Назавтра прибыли новые части фашистов и по приказу фашистского подполковника фон Штаубе начали жестоко мстить мирному населению, считая село партизанским. За несколько дней до нашего прихода они согнали стариков, женщин и детей и совершили вышеописанное злодеяние.

Наши бойцы собрали останки сожженных людей, вырыли могилу, с почестями похоронили погибших, поставив деревянный обелиск со звездочкой наверху. На щите химическим карандашом написали: «Здесь похоронены советские люди – верные патриоты нашей Родины. Вечная память героям! Смерть немецко-фашистским оккупантам! Август 1943 года. Бойцы № подразделения».

Другая жестокая картина поразила нас, когда мы подошли к кирпичному домику, возле которого стояла старая береза. На нижнем суку висел изуродованный труп с дощечкой на груди. «Это партизан. Такую смерть получит каждый». Молча мы сняли фуражки и почтили память героя минутным молчанием. Вдруг один партизан, который вместе с группой партизан вышел из леса, воскликнул:

– Мурат! Друг мой! Эх, изверги!.. – и заплакал по-мужски. Повешенным оказался партизан-разведчик по имени Мурат Магамбетов, из далекого казахстанского аула, что на Актюбинщине, как сообщил нам его друг Николай Савельев из Гурьевской области. Около двух лет вместе воевали, спали, делили хлеб-соль пополам, в общем – жили, как братья. И в разведку вместе ходили. А вот в последний раз Мурат отправился в разведку один.

«Я, мол, быстро узнаю, сколько там фрицев, и обратно… Одному удобнее, менее заметнее…» И вот не вернулся. Попался в руки палачей. Труп его сняли с дерева, и тут все увидели варварские следы пыток, ужасных и невиданных. Кисти рук, голени ног и кости их переломаны (видимо, вызывали ужасную боль, чтобы не выдержал – заговорил, но он молчал), глаза выколоты, тело все в ожогах и ссадинах, а на спине и груди вырезаны ножом две звезды… Под ногтями торчали иголки.

– Как же ты, сынок, выдержал такую адскую боль?! – воскликнул бородатый партизан. Женщины-партизанки захлюпали и начали сморкаться в платок…

В доме нашли труп толстого фашиста с майорскими погонами. Во френче нашли документы и фотографии, на которых запечатлено: виселицы, трупы, и он стоит, улыбающийся и довольный. Видимо, дома собирался похвастаться своей жестокостью, ведь у них это принято считать за героизм. Да вот не удалось. «Майор войск СС фон Гейде», – прочитали мы на документах.

Савельев вытащил финку, которая по рукоятку сидела в груди фашиста, и прочел на рукоятке: «М. М.».

– Его финка… Все-таки недаром терпел пытку. На одного матерого гада стало меньше… – сказал Савельев и воскликнул: – Я отомщу за тебя, Мурат!

Мы наступали на Запад. И в каждом населенном пункте видели следы хозяйничанья фашистских оккупантов.

В небольшом городке Климовичах видели братскую могилу, в которой похоронено несколько сот советских людей. Жители городка рассказали нам:

– В городе была тюрьма. В ту тюрьму сгоняли с нескольких районов людей, попавших в руки гитлеровского гестапо по доносу предателей, а также все еврейское население. Сначала обреченные под конвоем немцев и полицаев ходили копать большой котлован. Люди думали, что немцы задумали строить дом, значит, под фундамент. Ан нет. Когда он был готов, к нему привели большую группу людей из тюрьмы – оборванных, худых и изможденных до крайности, заросших волосами. К вечеру колонна узников была расстреляна. До краев наполнился котлован трупами людей. Некоторые были только ранены, но и их забросали землей… И еще долго шевелилась земля над трупами, сочилась кровь…

Застольский М. Е.

6