Да - Антон Серенков

него самого. Так пассажир еще может заглянуть в окно случайного домишки даже из поезда, несущегося полным ходом, но решительно ничего не успевает разобрать в мелькающих окнах поезда, который мчит навстречу. Он оглядывался назад и больше не видел несправедливостей или гадостей, а только удивлялся: что же из этой ерунды и чепухи он принял за любовь? Не Катя, чужая надоедливая женщина, казалась обманом, а сама прожитая с ней жизнь и все ее мелкие частности, морочившие его, представлявшиеся не тем, чем они были, и какими-то по отдельности дешевыми, а в сумме очень правдоподобными трюками создававшие картину, которой просто не было. Как будто какой-то хитрый злодей все так подстраивал, чтобы он каждый раз путал одно чувство с другим и оказался в жизненном тупике, один, в Малиновке, с неинтересной соседкой.

Они не обменивались кольцами, так что Волгушеву даже не пришлось ничего снимать, когда они развелись.

У него на стенке Вконтакте висело старое видео с Катей, вроде бы времен еще их счастья, но почему-то, как Волгушев теперь с ознобом понимал, они в нем были в небольшой ссоре. У видео была подпись «записал вот новый трек», это были без монтажа снятые полторы минуты их с Катей летней прогулки по солнечным ласковым окрестностям оперного театра. На видео Катя, пятую минуту для него, но не для зрителя, редко, нудно шипевшая по телефону на брата по какому-то напрочь позабывшемуся поводу, в забытьи увлеченного разговора покачивалась на месте, смотрела в одну точку, водила носком по асфальту и была комично похожа на оцепеневшую у микрофона в экзальтации выступления певицу. Звонок их остановил под окнами музыкальной школы, где невидимый ученик повторял раз за разом одну и ту же короткую мелодию на пианино. Кварталом ниже под окнами дома с пьяными среди бела дня студентами остановилась машина, из закупоренного салона которой орущая внутри музыка доносилась лишь густым ритмичным басом. В одной конкретной точке улицы, ровно в той точке, где стоял Волгушев, из этих уродливых разнонаправленных звуков вдруг появилась полузадушенная меланхоличная песня, дискотечный хит, если слушать его из-за стены клуба. Тыц-тыц-тыц, «а я никто», пам-пам, «нет, чего уж», тыц-тыц-тыц, «знаешь что», пам-парам, «да пошел ты».

Видео стало относительно популярно, его даже перезалил кто-то, не спрашиваясь у Волгушева, на ютуб, и уже оттуда оно немного попало в ТикТок. Зрителям было уморительно, что видео совершенно передало именно волшебность, невозможную выверенность совпадения трех разных звуков, Волгушев и сам его так всегда воспринимал. Но сейчас мелкая приятная ложь видео ему казалась частью большой лжи, он теперь часто пересматривал его, и каждый раз оно за какую-то минуту выводило его из себя.

В один прекрасный день ему пришло уведомление, что ролику поставила сердечко Настя Такса. Он, опешив, растерявшись, задохнувшись, в момент забыв о Кате, их браке, коварстве судьбы и уликах памяти, зашел к Насте в профиль: на аватарке она была одета точно так же, как в тот день, когда он увидел ее впервые.

Когда он вторично вышел из подсобки, уже без ножа и тщательно вытерев вспотевшие руки о штаны, она стояла у стойки, чуть подавшись вперед, как будто клиент в непринужденном разговоре с бариста заказывает кофе. Алиночка куда-то исчезла, а Катя нарочно, и он видел это по выражению ее спины, не замечала девушку. Та не решалась повысить голоса и обратить на себя внимание, и не решалась даже постучать по стойке, а только перебирала длинными тонкими пальцами совсем беззвучно и часто облизывала губы, готовясь вот-вот заговорить – но все тщетно. Продленная во времени банальная поза оказалась, и Волгушев сам удивился, как быстро подобрал слова, скульптурой застенчивости, деликатности и детской старательности, с какой девушка изображала невозмутимую взрослую.

– Я могу вам чем-то помочь, – почти без вопросительного знака спросил он.

– Кофе жду, – замялась девушка.

– Пойдемте в Subway. У них дешевле, да и вкуснее.

– А вы… – девушка не вполне поверила тому, что услышала.

– Продавец здесь. Пойдемте, чего ждать.

Волгушев краем глаза увидел, как, услышав это, обернулась Катя, но сам не стал оборачиваться.

– Вы хотели какие-то книги еще, может, посмотреть?

– Да. Меня интересуют романы…

Она хотела продолжить, но Волгушев перебил ее:

– Это так редко в наши дни. Сейчас никто не хочет читать романы. Проходите, я придержу дверь.

– Да? Я не знала. Спасибо.

– Угу. Знаете, почему?

– Почему?

– Говорят, «зачем, мол, я должен интересоваться каким-то вымышленным чуваком». Представьте себе.

– Что за глупость?

– Вы думаете?

– Ну да. Вымышленный, ага! Иногда читаешь и, наоборот, думаешь: «Да не переживай так, это не по-настоящему все».

– Знаете, я тоже так считаю. Я думаю, если человек не понимает условности романа, то что он вообще может понять? Семья, родина, любовь, жизнь – тоже условности, если задуматься. Их он тоже не понимает, что ли?

Настя смотрела на Волгушева распахнутыми глазами и как будто даже не дышала. В Subway кроме них не было ни души.

– А уж если не можешь сочувствовать вымышленным людям, то откуда мне знать, что ты можешь сочувствовать реальным? Вы согласны со мной. Можете укусить мое печенье.

– Полностью! Спасибо.

Они потягивали кофе из пластиковых стаканов.

– А вы точно продавец?

Волгушев рассмеялся.

– Да. Клянусь. Я могу и с книгой помочь, если хотите.

Настя сказала «хорошо» и стала вылезать из-за стола.

– Куда вы?

– В магазин.

– Зачем. Я и тут вам помогу. Расскажите, что искали.

Настя ничего конкретного не искала.

– Попробуйте тогда «Ангела смерти» Ирины Одоевцевой. Это короткий роман, очень напряженный.

– А у вас он есть?

– В магазине? Нет, конечно. Не знаю, переиздают ли его вообще.

Настя посмотрела на него с недоумением.

– Давайте сюда телефон.

Он сначала установил ей приложение для чтения книг, а потом и скачал книгу.

– Ну вот и все. Если расскажете, как вам понравилось, буду благодарен. Спасибо за компанию, пойду обратно на работу.

Он был очень доволен своим хладнокровием, но так же смертельно страдал от сомнений, не создал ли у нее впечатление, будто ему было неинтересно с ней говорить. Через день Настя явилась в магазин и пошла уже сразу к нему.

– Привет, – полушепотом обратилась она.

Оказалось, она хочет все-таки купить какую-нибудь книгу, а иначе будет чувствовать себя плохо.

– Вы богачка?

– Я совестливая. Вы бы только знали!

Они,