Русский остаток - Людмила Николаевна Разумовская

и умные, бросили в пучину зла маленьких и слабых детей, а сами остались в стороне со своей взрослой мудростью и всезнанием? Почему не научили нас, не предупредили, кто правит бал в этом мире, почему не защитили нас, почему рассказывали лживые сказки о победе добра над злом? И пусть взрослые, у кого еще есть совесть, мучаются своей виной, как мучаются теперь Галина и Юра. Потому что, если страдают дети, в этом виноваты взрослые.

2

Без цели бродил Алексей по загазованным, грязным улицам родного города, пока ноги сами не привели его в кафе, где он познакомился с Верой.

Еще в дверях он сразу же заприметил сидевшую за дальним столиком с каким-то лысым мужиком Лолитку. Увидев Алексея, Лолитка тут же скосила глаза в другую сторону, делая вид, что совсем не замечает уставившегося на нее молодого человека. Подходить было неудобно, и, заказав кофе, Алексей сел так, чтобы не упускать из виду ярко накрашенную, пестро разодетую брюнетку. Лолитка хихикала и вертела головой, стараясь не встречаться взглядом с Алексеем. Наконец ему надоела эта игра в прятки, он подошел к парочке и, извинившись, прямо спросил, можно ли ее на два слова. Лолитка сделала ужасные глаза, а Лысый даже привстал от такой наглости сопляка. «Сопляк», однако, проявил вежливую настойчивость, и Лолитка проговорила:

– Не бери в голову, Валера. Я сейчас. Ну чего тебе? Ты у меня клиента тревожишь, – недовольно сказала Лолитка, отходя с ним в сторону. – Ох и до чего ж ты меня достал, барашечек! Все Верку свою ищешь? А ее и на свете уже нет, ясно?

– К-как это нет на свете? – испуганно пробормотал Алексей.

– Телевизор смотришь?

– Нет… а что?..

– А то! Про теракт в Москве слыхал? В метро? На прошлой неделе?

– Ну… что-то такое…

– «Что-то такое»!.. – передразнила его Лолитка, и глаза ее блеснули слезой. – Влипла твоя Верка во «что-то такое» говно. Насмерть.

– Откуда ты знаешь?.. – прошептал Алексей. – Ты все врешь!..

– И давай вали отсюда, – грустно сказала Лолитка. – И больше не ищи ее, барашечек. Забудь.

Он бросился опрометью домой и включил телевизор. Ничего подобного в новостях не передавали. Ах да, это ведь было на прошлой неделе! Сегодня уже все забылось, сегодня уже все было другое, где-то перестрелка на улице, где-то разбился вертолет, где-то бастовали шахтеры, где-то погибли в засаде омоновцы, а сразу после новостей – «Смехопанорама».

А Хазабику ему еще раз удалось увидеть.

С того самого разговора с Лолиткой он ежедневно стал смотреть новости по всем каналам. Ему все казалось, что рано или поздно все прояснится, Вера окажется жива и он увидит ее по телевизору. Но вместо Веры показали Хазабику. Ее арестовали вместе с другой женщиной-смертницей – они устроили тот самый теракт в вагоне метро, в котором оказалась Вера, ехавшая на Ярославский вокзал, чтобы купить билет и вернуться домой насовсем.

3

Выпустив новую книгу о Колчаке, Юра стал готовиться к отъезду в Париж. Ирина с детьми снова переехала в их квартиру, и до раздела жилплощади Юре опять пришлось где-то искать приют. На этот раз выручила Галина, предложив ему до отъезда пожить у нее. Алексей не возражал, держа вежливый нейтралитет. Они снова оказались временно втроем.

Подарив Алексею книгу с дарственной надписью, Юра сказал:

– Прочти, здесь есть и о твоем прямом родственнике, прадеде, может, тебе это будет интересно.

Проявив здоровое любопытство, Алексей начал читать. Книга захватила его. Нет, она его потрясла. Впервые в жизни он влюбился. Он влюбился в адмирала Александра Васильевича Колчака, влюбился в его возлюбленную Анну Васильевну Тимиреву, влюбился в них обоих, влюбился в их любовь, прекрасную и трагическую любовь, закончившуюся для него – расстрелом, для нее – полувековыми каторгой и ссылкой. Все было прекрасно и необыкновенно в этих людях, в их судьбе, в их характерах, в их поведении, чувствах, жизненных задачах и целях, в их личностях. Алексей невольно оглядывался вокруг, искал, кого бы он мог сопоставить с ними, и ему становилось смешно – настолько его знакомые (включая, он отмечал это про себя особо, его родителей) не соответствовали нравственной и духовной высоте его героев.

…Она впервые увидела его на перроне вокзала. В начале Первой мировой войны ее муж получил назначение в штаб адмирала Эссена в Гельсингфорсе (Хельсинки), и она поехала его провожать. Они стояли у вагона и разговаривали. Шел снег, они прощались. Вдруг мимо них быстрой, стремительной походкой прошел невысокий, широкоплечий офицер, и муж сказал ей:

– Ты знаешь, кто это? Это Колчак-Полярный.

Где? Который? Она оглянулась, но военный уже прошел. Как жаль, что она не сумела его разглядеть, ведь она столько слышала об этом легендарном морском офицере…

Познакомились они позже, на вечере у товарища ее мужа в Гельсингфорсе, и знакомство это оказалось для обоих роковым. Много лет спустя, когда уже закончилась Гражданская война и жизнь Колчака тоже, Анна Васильевна узнала от одной их общей знакомой, как жена Колчака говорила своей подруге еще в ту, первую зиму пятнадцатого года: «Вот посмóтрите, Александр Васильевич разведется со мной и женится на Анне Васильевне».

Женская интуиция не подвела Софью Федоровну. Официальному разводу и новой женитьбе адмирала помешали только исключительные обстоятельства Гражданской войны и скорой его гибели. Но тогда, в ту счастливую зиму их первых головокружительных встреч, Анна Васильевна писала: «Он входил – и все кругом делалось как праздник». Он всегда был центром.

Да, есть такие удивительные люди, прирожденные лидеры и харизматики. Но лидер и харизматик вовсе не обязательно должен являть собой праздник. Похоже, что праздником стала для обоих мгновенная и внезапная влюбленность, то, что называется любовью с первого взгляда, необъяснимое, иррациональное притяжение двух предназначенных друг для друга душ.

В июле шестнадцатого все узнали, что Колчак назначен командующим Черноморским флотом и вот-вот должен уехать.

Он просил разрешения ей писать, и она разрешила. Он уезжал надолго, было очень вероятно, что никогда они больше не встретятся. Но весь последний год он был для нее радостью, праздником, счастьем! На прощальном вечере она сказала, что любит его. И он ей ответил: «Я вас больше чем люблю».

И все. Он уехал. Вот и конец. Будет ли он писать ей, она не была уверена. Другая жизнь, другие люди. Война…

Но самый молодой контр-адмирал Российского флота (ему – тридцать девять, ей – двадцать один) написал очень скоро:

«Глубокоуважаемая Анна Васильевна! Вы позволили мне писать, и эта милость Ваша, свидетельство Вашего расположения и внимания, дает мне спокойную уверенность в выполнении