Вальс душ - Бернард Вербер

– Что произойдет, когда они это когда-нибудь поймут – если поймут?

– Примирение всех людей независимо от национальности, веры и поколения. Мечтать не вредно… Примирение мужчин и женщин. Мужчины должны прекратить попирать женщин, женщины – мстить мужчинам.

– Сейчас на Земле эта тема актуальнее, чем когда-либо раньше, – соглашается Эжени.

– Но правильно ли она дебатируется? Взгляни на Виолэн: феминистки борются с похлопыванием женщин по заднице на рабочем месте, а не с тем, что недостаточно замотанных женщин в Иране вешают на стрелах кранов, что в Афганистане женщинам запрещают учиться в школе и в ходу насильственная выдача девочек замуж, что в ряде стран изнасилование не считается преступлением и не запрещено женское обрезание… Так что я не считаю, что феминистское движение по-прежнему достойно поддержки.

– Я не стану вдаваться в эту противоречивую тему, и вообще, я решила больше не заниматься политикой, – уклоняется от спора Эжени. – Но продолжайте: как, по-вашему, можно построить мир любви и мира?

– По-моему, надо думать о более широком примирении с природой, и опять-таки, не думаю, что ваши экологи ловят мышей. Они занимаются политиканством, а не экологией. Даже в мэриях они, получив власть, думают только о переизбрании, а значит, впадают в кумовство и в демагогию… – Библиотечный ангел все больше воодушевляется. – Если смотреть шире, то все кричат, что хотят спасти Землю, но сколько среди них тех, кто действительно готов отказаться от безостановочного потребления и мотовства?

Мишель Пенсон развивает свою аргументацию без всякого удержу, Эжени странно слышать пассажи на суконном языке многих политиков.

– Вы ступаете на скользкую почву. Никто бы не посмел высказываться так, как вы.

– Здесь, вдали от планеты, я могу себе это позволить. Это же простое благоразумие. В ограниченном пространстве демографический рост по экспоненте регулируется войнами. Поместите овец в загон – и вы увидите, что если их станет слишком много, они станут друг друга убивать. Даже самые смирные. Но люди не желают учитывать эту реальность. Они предпочитают приглашать волков, которые делают за них грязную работу, а потом еще удивляются…

– Значит, все пропало?

– Надежда есть, раз ты здесь. Ты слушаешь меня и вроде бы понимаешь мои слова.

– Что же я могу сделать? – уныло спрашивает Эжени.

Мишель Пенсон задумывается, трепеща крылышками.

– Опиши то, что поняла, побывав здесь, в жанре романа. Ты же была Пус, написавшей первый текст на дубленой кроличьей шкурке. Ты – первая писательница. Просто продолжай заниматься тем, что всегда любила делать: рассказывай истории. Я рекомендую роман, потому что вымысел позволяет выражать себя с наибольшей свободой и обращаться к максимуму читателей.

– Написать роман? Мне? Да не умею я! По-моему, это так сложно! Изобретать персонажей, ситуации – для этого нужен особый талант. У меня его нет.

– Ты ничего не потеряешь, если попробуешь. Это как научиться плавать: прыгаешь в воду и смотришь, что будет дальше.

– Даже если у меня получится, то кто заинтересуется романом, написанным женщиной двадцати трех лет? В университете я изучаю историю, а не литературу…

– Пиши, вдохновляясь своими прошлыми жизнями и тем, что поняла здесь.

– Разве можно рассказывать о том, что я здесь увидела?

Библиотечный ангел мгновенно складывает крылышки.

– Ни в коем случае! Это должно остаться в тайне.

– Но…

– Никаких «но»! – хмурится Мишель Пенсон. – Если люди узнают, что существует это место, то все сюда потянутся.

– Боитесь «массового духовного туризма»? – пробует пошутить рыжая гостья.

– Твоя древняя инкарнация, Пифагор, давно это поняла. Нельзя взять и разом все всем открыть. Информацию надо раскрывать постепенно.

Эжени угнетает невозможность поведать об этом невероятном месте, которое наверняка возбудило бы интерес к ее будущему роману.

– О чем же мне тогда писать?

– Пиши о судьбе своих персонажей, о семействе душ, встречающемся жизнь за жизнью. Пиши о родственных душах. О любви. Поверь, это уже совсем неплохо. Раскрывай понемногу информацию, идеи, концепции, естественным образом заставляющие читателя думать и составлять собственное мнение, используя нестандартные пути понимания. А потом делай все для того, чтобы тебя издали. Если получится, то ты сможешь считать свою миссию исполненной.

– Но меня никто не знает. Кто меня прочтет? В лучшем случае сотня-другая людей.

– Важно не количество читателей, а сам факт, что книга существует. Должен появиться роман, написанный тем, кто здесь побывал и кто понял. Как только он выйдет, кто-то сможет его прочесть, заговорить о нем, помочь открыть его широкому читателю… Сейчас или когда-нибудь в будущем.

Он жестом манит ее за собой и летит в нескольких сантиметрах от пола. Эжени замечает, что чешуйчатые крылышки Мишеля Пенсона создают гораздо меньше шума, чем оперенные крылья Третьей.

Их цель – огромный шкаф, настоящий деревянный великан. Мишель выдвигает один ящик и достает из него череп со свисающим позвоночником, похожий на «прибор» архангелов для определения балла души.

– Знаешь, что это?

– Штука для измерения уровня сознания души, – отвечает Эжени.

– А еще она позволяет измерять глобальный уровень сознания всего человечества, – сообщает Мишель. – Сейчас его балл – 3,3.

Он тычет пальцем в поясничный позвонок.

– Между 3, как у животных, и 4, как у людей, – вспоминает Эжени.

– Никогда в истории людей риск возврата к варварству не был так велик. Сейчас реальна опасность, что сознательность человечества уйдет ниже 3,3. К счастью, среди вас остаются просвещенные души, достигшие 6, вроде тебя, они приподнимают среднюю планку.

Молодой человек грустнеет:

– Но этого пока еще маловато. Поэтому тебе, Эжени, надо действовать, и быстро. Люди с уровнем выше 6 должны светить изо всех сил, мешая тем, кто делает ставку на победу мракобесия.

Эжени смотрит на тянущиеся в бесконечность книжные стеллажи, заставленные восемью миллиардами книг, страницы в которых заполняются в этот самый момент.

– И все-таки какое невероятное место, до чего же мне повезло, что я открыла его существование и смогла его увидеть! – шепчет Эжени.

– Его посещение сопряжено с ответственностью. Раньше ты могла сказать, что не знала. Теперь ты знаешь.

– Кто еще уже бывал здесь?

– Мало кто. По словам коллег, служивших здесь до меня, здесь побывали некоторые знаменитости: первая дельфийская пифия, Моисей, Будда, Платон, Лао Цзы, Шимон бар Иохай, Аверроэс, Данте.

– …Иероним Босх?

– Само собой. Дальше Леонардо да Винчи, Нострадамус, Спиноза, Иоганн Себастьян Бах, Калиостро, Жюль Верн, Эдгар Кейси, Олдос Хаксли, Филип К. Дик, Фрэнк Герберт, Айзек Азимов. Как ты знаешь, почти все они писали и таким способом распространяли знания.

– Но были, наверное, среди гостей и такие, кто потом ничего не написал…

– Разумеется. Но их