Восьмая шкура Эстер Уайлдинг - Холли Ринглэнд

спящих исполинов. Голос Джека проговорил ей на ухо: «Чтобы добраться до вожделенных сокровищ, героиня должна пройти мимо дракона». Эстер трясло от усталости. А он как себя чувствует? Она взглянула на Софуса; тот отпил кофе из своего термоса.

— На паром успеем?

Он кивнул. Эстер страшно устала; Софус, судя по всему, тоже. Почти всю ночь они провели за разговорами и за чтением дневника Ауры.

— Дневник, который она вела подростком, — проговорил Софус; они с Эстер сидели на его кровати. Софус слабо улыбнулся Ши-Ра, размахивавшей мечом на обложке, и тяжело, растерянно вздохнул, перелистав страницы. — Даже не верится, что я снова держу его в руках. Это же частица Ауры. Того времени, которое она провела здесь.

Эстер не сводила с него взгляда. Ее мучила жгучая ревность: у Софуса были воспоминания об Ауре, которых не было у нее самой.

— Она показала мне свой дневник уже после того, как мы узнали, что у нас будет ребенок. После того, как она рассказала мне о своей первой беременности.

Пальцы Софуса касались слов, написанных Аурой, с такой нежностью, что у Эстер в груди что-то перевернулось.

— Аура бросила вести его в пятнадцать лет, после той вечеринки. Помню, однажды я спросил ее, зачем она хранила его все это время. Аура ответила, что не хочет забыть, какой она была до того, как ее жизнь переменилась. Сказала, ей хочется, чтобы девчонка, которой она когда-то была, оставалась рядом с ней. — Софус баюкал дневник в ладонях. — Наверное, из этого желания и родились ее семь сказок и семь татуировок.

— Она сделала татуировки из-за того, что с ней произошло, когда она была подростком? — У Эстер громко забилось сердце.

Софус неуверенно покачал головой:

— Может быть. Все эти истории — из ее университетской диссертации: семь сказок о женщинах, воде и трансформации. Со временем эти семь историй переросли для нее в нечто большее. — Софус полистал продолжение дневника. — Они говорили с ней и для нее. Вот что заставило ее написать по строчке для каждой истории. Вот почему она захотела нанести эти строки на собственное тело. — Софус остановился на странице со скульптурой тюленьей девы. — Аура часто рассказывала, что росла, наблюдая, как мама украшает кожу женщин и тем самым меняет их жизнь. И когда ей пришла в голову идея связать эти сказки с собственной историей и с татуировками, ее стало не удержать. Не удержать.

Эстер кивнула. Софус так точно описал сестру, что Эстер стало больно.

— Именно такой она и бывала, когда чем-нибудь загоралась.

Софус вернулся к пятому изображению: Коупаконан, дева из тюленьего народа.

— «Украденным никогда не завладеть по-настоящему», — прочитал он и печально покачал головой. — Она просто с ума сходила по этой истории.

— Она всегда любила тюленей. Шелки. Она и себя ощущала отчасти тюленем. — Эстер рассказала Софусу, как в детстве как-то ночью увязалась за Аурой: старшая сестра отправилась к морю произносить заклинания, чтобы вызвать своих сестер-шелки. Рассказала про Дерево шелки, которое Аура назначила таковым, когда была подростком. — Хотя чему удивляться, — закончила она. — Аура росла на легендах о тюленьем народе.

— Она мне об этом рассказывала, когда объясняла, откуда взялась ваша игра в сестер Тюленью Шкуру и Лебяжий Пух. Аура родилась летом, и летом же у тюленей появляются детеныши, да? — спросил Софус.

Эстер кивнула.

— А ты родилась зимой. В одно время с лебедятами.

— Аура Сэль. Эстер Сване. Наши предки по материнской линии — датчане. И кельты. Мощь языческой энергии.

Под пристальным взглядом Софуса Эстер становилась все болтливее.

— В детстве мы называли друг друга Шела и Ала. Всегда считали, что зовем друг друга тюленем и лебедем по-ирландски. И только недавно я узнала, что séala — это не морское млекопитающее, а пробка. Оказывается, мы все детство звали друг друга Пробка и Лебедь. — Эстер хотела рассмеяться, но смешок вышел плоским. Она взглянула на Софуса. Глаза потускнели, сам он побледнел. — Прости, — пробормотала Эстер, сама не зная, за что просит прощения.

Софус, казалось, ее не слышал — он смотрел на страницу дневника.

— Знаешь эту историю, Эстер? Нашу, про Коупаконан?

— Обычная для этих краев сказка, верно? Дева из тюленьего народа вышла на берег, сбросила шкуру, чтобы принять человеческий облик, и шкуру украл рыбак.

— У нас эту легенду рассказывают немного иначе. — Софус старался не смотреть ей в глаза. — У нас шелки — это люди, которые погибли, утонув в море.

Эстер замерла.

— После смерти они превращаются в тюленей, а обрести человеческий облик могут, лишь вернувшись на берег и сбросив тюленью шкуру. Для этого у них есть всего одна ночь в году, канун Богоявления, когда правила и социальные установки не действуют. Начинаются игрища, все поют и танцуют, но только до рассвета.

Софус стал рассказывать, как молодой крестьянин из деревни Микладеалур, что на острове Кальсой, услышал однажды о пещере неподалеку; говорили, что в этой пещере шелки сбрасывают шкуры, когда выходят на берег.

— На следующий год, накануне Богоявления, крестьянин спрятался в пещере и стал ждать. Через некоторое время он с изумлением увидел, как к берегу плывут тюлени: черные глаза глядели из воды, желая убедиться, что берег безопасен. Тюлени один за другим выходили, сбрасывали шкуру и, обратившись в людей, ходили по песку. Их было так много, что крестьянин сбился со счета: мужчины и женщины, молодые и старые — огромная семья, которая пела, танцевала и веселилась. Один тюлень приблизился к скале, где в пещере прятался крестьянин. Никого там не увидев, тюлень сбросил шкуру и обернулся прекрасной молодой женщиной, которая вскоре убежала играть с остальными. Глядя ей вслед, крестьянин решил: «Она будет моей». Он украл шкуру и снова спрятался в пещере. На рассвете все шелки надели шкуры и тюленями поспешили в море; одна лишь молодая женщина не могла найти свою. В страхе красавица искала ее; всходило солнце, и остальные тюлени звали ее в море. В этот ужасный миг из пещеры показался молодой крестьянин; в руках он нес тюленью шкуру. Красавице некуда было деваться, и она пошла к крестьянину. Тот привел ее в родную деревню, в свой дом, тюленью шкуру запер в большой деревянный сундук, а ключ от сундука привесил к поясу, с которым не расставался.

Крестьянин и молодая женщина поженились; у них родились дети. Женщина как могла старалась приспособиться к жизни на суше, она старалась быть женой и матерью. Но каждый день она уходила к морю. И каждый день люди видели, как крупный тюлень подплывает к берегу, словно приветствуя ее. Так женщина и жила. Однажды крестьянин отправился на рыбалку