Господин Гексоген - Александр Андреевич Проханов

class="p1">– Татьяна Борисовна находит меня более привлекательным, чем тебя, – мелко засмеялся Зарецкий, обнажив желтоватые резцы, став похожим на грызуна. Его продолговатая лысеющая голова, покрытая темными волосками, дергалась на тонкой шее, и весь он был худосочный, вымороченный и жалкий, если бы не страстные, умные, недремлющие глаза, жадно и пронзительно взирающие на мир.

– Не сомневаюсь, что внешность твоя обманчива и ты обладаешь какими-то внутренними несравненными достоинствами, без которых не может обходиться Дочь, – язвительно, с превосходством баловня и красавца заметил Астрос. – Иначе как объяснить ее действия, благодаря которым меня оттеснили от аукциона и к тебе за бесценок перешла львиная доля коммуникационных технологий? Чем таким особенным, невидимым сквозь одежду, мог ты ее пленить, если она через МИД заблокировала для меня аренду американского спутника, и я на целый год опоздал с развертыванием телевещания на Сибирь. И разве не ты науськал ее на папашу, который сместил моего друга – министра финансов, в результате чего мои банки и мои корпорации были поставлены на грань банкротства. И теперь мне предлагают заключить очередной мир «на вечные времена»!

– Будем справедливы, – взволновался Зарецкий, странно задергав одновременно всеми конечностями, суставами, изгибами сутулого позвоночника, чертами желтого ядовитого лица, отчего казалось, что он, словно учебный скелет, из которого вынули проволоку, рассыпается на множество отдельных, нескрепленных частей. – Кто после неудачного для тебя аукциона взорвал бомбу под моим «Мерседесом», и я, чудом уцелев, держал на коленях оторванную голову моего шофера? Кто после провала твоей аферы с американским спутником застрелил телеведущего моей главной программы, после чего к тебе перешел основной поток дорогостоящей телерекламы? Кто после отставки коррумпированного министра финансов развернул в российских, израильских и американских газетах травлю на меня, когда впервые был сформулирован тезис о «хороших» и «плохих» евреях? Поэтому у меня еще меньше резонов серьезно воспринимать пальму мира, которой ты маскируешь позиции своих информационных пушек.

Они сидели друг против друга, ненавидящие, ожесточенные, и выражение их лиц, казалось, исключало всякую возможность согласия.

Гречишников все это время молчал. Не мешал разгоравшейся распре, позволяя скопившейся неприязни выступить на поверхность. Как смола из трещины дерева, она изливалась и застывала прозрачным пузырем.

– Господа, ваши противоречия, которые многих пугают, на деле являются формой состязания двух блистательных людей, которыми по праву может гордиться Россия. Из этого состязания, несмотря на его острые, острейшие формы, рождается вид экономики, тип общества, стиль политики, которые способны выдержать самое страшное давление времени. Вы оба и каждый в отдельности являете пример для талантливых и отважных людей, стремящихся к обновлению нашей Родины, для которой апатия, вялость, энтропия – самое большое зло, грозящее ей вырождением. – Гречишников говорил деликатно, но властно, как судья, устанавливающий для спортивных команд правила игры, готовый наказать за нарушение этих правил, убеждающий, что их соблюдение пойдет на пользу обоим игрокам. – Настало время прекратить азартное состязание и сложить усилия. Ибо угроза, которая надвинулась на наши ценности, столь велика, что в ближайшее время, если мы хотим уцелеть, от нас потребуется величайшая концентрация усилий.

Магнаты, еще минуту назад кипящие, вытапливающие из себя глубинную жаркую ненависть, теперь остыли. Они внимательно слушали Гречишникова.

– Миф о «русском фашизме», которым пугали робких еврейских интеллигентов, управляя их поведением, то и дело показывая свастику на флаге и рукаве баркашовца, демонстрируя дюжих молодцов с бритыми головами и вытянутой рукой, – этот миф стал стремительно реализовываться. Головокружительный взлет Избранника завершится тем, что из рук престарелого Президента, как Гитлер из рук Гинденбурга, он получит всю полноту власти в России, и народ на руках внесет его в Кремль. Уже сегодня, после разгрома дагестанского мятежа, люди восторженно говорят об Избраннике. Генералы требуют вторжения в Чечню, связывая с Избранником идею военного реванша. В узком кругу Избранник высказывается в духе ненависти ко всем инородцам, от которых, по его словам, стало невозможно дышать русскому человеку. Есть сведения, что, став президентом, получив в наследие огромные, трудноразрешимые проблемы, он займется преследованиями. Чтобы поддержать репутацию народного лидера и вождя, он начнет гонения на крупных бизнесменов и банкиров, среди которых, как вы знаете, большинство евреев. Нам стало известно, что существует список тех, кому уготовано преследование: суды, высылка за рубеж, конфискация состояний, тюрьма. В этом списке вы, господа, стоите на первом месте…

Белосельцев смотрел на магнатов и видел, как они напуганы. Как побледнел и осунулся Астрос, утратив наглость и лоск. Как прижал локти к худым бокам Зарецкий, втиснул голову в сутулые плечи, желая стать меньше, юркнуть, как белка, в какую-нибудь щель или трещину, шмыгнуть, как полевая мышь, в корни травы. При всей разнице их обличий они вдруг стали похожи. На них выступили признаки глубинного сходства. Одинаковое устройство укороченных, срезанных вниз ушей. Пропорции черепа. Конфигурация носа и губ. Но главное, что их роднило, – это глубинные тревога и затаенность, проступившие сквозь внешнюю пылкость и экспансивность, словно грунтовые воды, которые просачиваются сквозь асфальтированную землю, покрывают сыростью нарядные лепные фасады. И в этой затаенной тревоге были страх, стремление стушеваться и исчезнуть и одновременно беспощадная ярость, готовность защищаться, истребить источник угрозы.

Белосельцев поражался беспроигрышным приемом, которым пользовался Гречишников, устанавливая свою власть над магнатами, взывая к древнему инстинкту «гонимого еврея», пробуждая в них смесь реликтового ужаса и реликтовой ярости, которые делали их психику беззащитной и управляемой.

– Нам представляется, что силы, двигающие Избранника в Кремль, принадлежат к полумифическому, глубоко законспирированному Русскому ордену, созданному Сталиным накануне войны в предощущении великих испытаний, как закрытой, надпартийной силе, в задачу которой входило преобразование коммунистической интернациональной империи в русскую великодержавную монархию со всеми атрибутами традиционной царской России. Смерть Сталина, приход Хрущева, развернувшего совсем иную, антисталинскую политику, оставили Русский орден в глубоком подполье, что позволило ему пережить перестройку и крах коммунизма. Теперь, когда российское общество предельно ослаблено, этот Орден выходит на поверхность, выдвигает своего представителя – Избранника. Именно это и заставило нас пригласить в Фонд вас, самых талантливых и дееспособных представителей новой России, чтобы побудить вас объединиться, сообща поставить заслон на пути Избранника.

Гречишников умолк, твердый, суровый, ведающий, давая время сказанному погрузиться в умы побледневших магнатов. Их лица казались теперь двумя одинаковыми белыми чашами, заполненными прозрачным огненным страхом.

Белосельцев понимал, что ловушка искусно поставлена, в нее вел один-единственный ход, и два драгоценных пушных зверя, гонимые страхом, должны в нее угодить.

– Я чувствовал, что его кто-то опекает и двигает. – Зарецкий мучительно думал, и эта мука сморщила его желтый лоб, образовав из морщин желтую звезду Давида. – Когда я общался с ним, руководил его действиями, мне всегда