Обагренная кровью - Николай Иванович Ильинский

— А ну, марш! — толкнул Антон летчика кулаком в спину и прикладом карабина коснулся Захара, а когда вышли из землянки, полицай кивнул на кусты: — Оська, тащи сноп! — Принесенный сноп сунули в руки Захара. — Неси сноп, пусть все видят, кто вор и поджигатель! Лишил людей хлеба…

— Немцы, по-твоему, люди? — саркастически спросил молчавший до сей поры летчик.

— Не твоего ума дело! Люди! — закричал на него полицай. — Пошел!..

— Такие, как ты, подонок!

— Я те дам подонок, я те дам! — замахнулся Антон карабином на Алексея.

Наступило обеденное время. Высокое солнце припекало не по-августовски, а словно это было в июне или июле. Алексей не успел обуть сапоги. Босый, он шагал по раскаленной лучами солнца пыли. Еще не пойманные и не съеденные немцами или мадьярами куры сидели в тени деревьев и заборов, оттопырив крылья и раскрыв клювы. Даже бродячие собаки не лаяли, а прятались от пекла и лежали, высунув языки. Haгорновцы с нескрываемым ужасом наблюдали за позорной процессией: впереди с гордо поднятой головой шествовал Оська, который так держал в руке пистолет, чтобы все видели, насколько он вооружен. Он чувствовал себя победителем, поглядела б теперь на него упрямая Катька! За ним с обмолоченным снопом в руках, спотыкаясь, медленно шагал Захар Денисович, затем Алексей со связанными руками за спиной и позади всех с карабином наизготовку Антон Званцов.

Нагорновцы, оставив на столе ложки и миски с недоеденными борщами, окрошками, кашами, надкусанные ломти хлеба, высыпали на улицы села и сходились к зданию бывшего сельсовета. К этому времени староста, оставив в степи для присмотра полицейских, поспешил в Нагорное. Уже в пути он узнал о случившемся. А в Нагорном увидел суровые лица мужиков и сострадательные — женщин и впервые почувствовал испуг. Испугался он не за себя, а за Оську: черт дернул его так рисоваться! Уж лучше бы пустили этого летчика на все четыре, все равно его где-нибудь поймают, не показывали бы Захара со снопом соломы, спокойнее было бы. Но теперь было поздно. Даже мадьяры, жившие в хатах, расположенных недалеко от управы, тоже вышли во дворы и, оживленно переговариваясь между собой, наблюдали за происходившим. Позже Ласло расскажет, о чем мадьяры говорили: «Если они сами не жалеют своих, то почему мы должны жалеть военнопленных?», «Нищий взял в поле сноп пшеницы, и за это его ведут к фрицам на расправу», «Они с него шкуру сдерут!», «Обязательно повесят!».

Алексей уже поднимался на крыльцо управы, когда услышал крик Анны;

— Алеша, Алексей! Отпустите его, гады!

Она с кулаками набросилась на Антона, но тот грубо оттолкнул ее и она упала.

— Не лезь, стерва! — замахнулся полицай карабином на девушку. — В зубы получишь, не посмотрю, ты… девка или баба! — ехидно засмеялся он. — Или с ним хочешь в комендатуру попасть? Дура!

К Анне подбежали бабы и девки, подхватили ее под руки и, утешая кто как мог, буквально оттащили от разъяренного полицая.

— Этим ты Алексею не поможешь, а себя угробишь…

— Немчура никому спуску не даст, хоть ты и девушка — под расстрел станешь…

— О, Господи!..

— Сохрани и помилуй…

В управе староста и полицай решали, что делать с задержанными. Телефона не было, чтобы сообщить об арестованных, особенно о летчике.

Староста понимал, с каким ликованием воспримут в уезде весть о поимке столь важного преступника, которого так долго, но безуспешно искали каратели. Держать Алексея в сельской управе было опасно: нагорновцы могут на все решиться.

— А зачем держать! — горячился Антон, который тоже надеялся на поощрение со стороны немцев за поимку летчика. — Я его поймал, я и отведу в комендатуру… Всего семь километров — чепуха!.. Вот только что делать с этим… бывшим зеком? — бросил он презрительный взгляд на Захара. — Сноп украл или больше?… Ты знаешь, идиот, что немцы за горсть смолотого зерна грозятся голову снять любому, а ты спер целый сноп и скирды поджег!..

— Не поджигал я скирды, видит Бог, не поджигал, — перекрестился Захар Денисович. — Рука не поднялась бы… Я что — не от земли мужик?

— Ты это в комендатуре расскажи, — тряс перед носом Тишкова карабином Антон. — Чертов Агакала! — этой кличкой иногда называли Захара из-за злополучного слова-паразита «ага». — Получишь свое!..

— Не поджигал он хлеб, — вступился за Тишкова Алексей. — А сноп принес я, зная, что ему жрать нечего… Отпустите его…

— Ты мне еще побалакай, побалакай! — сердито нахмурил брови староста. — Ишь, защитник!.. О себе лучше подумай…

— Скорее подумай ты, крепко подумай, куда бежать будешь, когда Красная армия погонит назад эту… фашистскую сволочь! — Алексей зашевелился, пытаясь освободить от веревки руки. — А у гитлеровцев обязательно будут пятки сверкать аж до самого Берлина… Но ты, староста, вряд ли убежишь, тебя поймают… Сами же нагорновцы поймают и повесят, как бешеного пса! — кивнул он на окно, за которым собралось много односельчан. — Веревку найдут и для твоего отпрыска Оськи…

— В чулан их! — затопал ногами Свирид, забыв, что в бывшем сельсовете чулана не было. — Так в другую комнату… Куда-нибудь… в подсобку. …

— Так чего их у нас держать, Свирид Кузьмич? — возразил полицай.

— Ну так что же ты стоишь, лоботряс! — разъяренный староста погрозил кулаком Антону. — Сейчас же веди летчика в уезд, сдай в комендатуру…

— Один? Мне помощник нужен… Оська твой летчика выследил, ему и быть моим помощником… Только дайте ему карабин…

Староста задумался: Оська уже и так на примете у нагорновцев. Больше усугублять его положение нельзя.

— Нет! — резко ответил он и махнул рукой. — Оська свое сделал, с него хватит!..

— Тогда кого-нибудь из полицейских дай, — настаивал на своем Антон. — Одному не сподручно…

— Все полицейские в степи, охраняют скирды…

Они вышли с арестованными на крыльцо. Шумевшая толпа притихла, ожидая, что будет дальше.

— Антону нужен помощник, — объявил староста. — Кто из мужиков поможет ему отвести летчика в комендатуру?

Люди глухо загудели и, не оглядываясь, стали быстро расходиться, низко опустив головы. Помощника полицаю среди них не нашлось.

— Ладно, — сказал Антон и матерно выругался в адрес толпы. — Трусливый сброд! — И вдруг его осенила мысль: — Свирид Кузьмич, дайте мне второй карабин… Знаю, где найти помощника…

— Найдешь ли? — усомнился староста и злорадно ухмыльнулся, однако пошел в помещение и тотчас вернулся с карабином в руках, подал его Антону. — Заметил, как все эти… колхознички… пялятся на нас? Живьем готовы сожрать!..

— Подавятся! — зло сплюнул в сторону полицай. — Они все у меня вот здесь! — показал он кулак. — Вы, Свирид Кузьмич, пока покараульте арестованных, я быстро возвернусь…

Спустя несколько минут полицай был уже во дворе Афанасия Фомича