О чём думает только что отрубленная голова - Хуан Карлос Кесадас

в этом мире хорошо, главное — найти золотую середину: и огонь, и вода, и даже черешневый ликер, — добродушно заметил бессмертный и перешел к знакомству, до которого мы так и не дошли вчерашним вечером. — Меня зовут Сун Сяомэн. Я родился тысячу лет назад в Шэньси[6], но судьба прибила меня к этим песчаным берегам.

— А я Ян Пу. Из царства Цинь.

Моему гостеприимному хозяину не удалось сдержать чувств, смесь беспокойства и отвращения отразились на его лице. Словно бы я признался, что у меня в ране живут белые червячки, из тех, что появляются на трупах.

— Говорят, ваш царь сошел с ума.

Меня удивило, что новости об отправленных Цинь Шихуаном экспедициях распространились так далеко. Я собирался рассказать, что именно моя провалившаяся экспедиция должна была раздобыть эликсир, необходимый для того, чтобы сделать Цинь Шихуана бессмертным, но мое благоразумие в очередной раз помешало совершить эту ошибку. Я лишь слегка кивнул.

— А правда, что Цинь Шихуан потребовал, чтобы его могила имела прямую связь с центром Земли? — спросил бессмертный.

— Да, правда. Из достоверных источников мне известно, что строители добрались туда, — сказал я, вспомнив свое посещение Зала предсказаний.

— А что находится в центре Земли?

— Камни в пламени. Весь огонь, которым пользуется правитель, происходит из этих котлов: свет, что его освещает, вода в его ваннах нагревается от этого огня, еда, которую для него готовят. Чистый огонь, говорят. Огонь, предназначенный для богов.

— Это просто огонь и больше ничего, такой же, как там, — сказал бессмертный, показывая на свою глиняную печь, и в тоне его чувствовалось раздражение, вызванное задумками Цинь Шихуана.

— Сотни людей погибли из-за его прихоти, — объяснил я.

— Это ужасно.

— Это страшно. Я прекрасно его знаю, потому что я его… вернее был его… — тут я засомневался, в каком времени говорить о себе, куда поместить себя — в прошлое, настоящее или будущее. — Я раньше был главным летописцем Цинь Шихуана. Я должен был записывать события его жизни.

— Какая тяжелая задача! — сочувственно воскликнул бессмертный.

— Мои глаза стали свидетелями вещей, видеть которые не должен был никто.

— Вы правы, друг мой, — понимающе произнес хозяин. — В ваших глазах я вижу отражение целого сонма призраков.

— Это единственное, что у меня осталось: призраки.

Повисла напряженная тишина. Это было то самое непроницаемое безмолвие, при котором последние сказанные слова отзываются невидимым эхом и продолжают отчетливо звучать, хотя на самом деле никто их не слышит. Призраки звука.

Тишина была такой долгой, что время остановилось.

Вечером, немного оправившись от похмелья и последствий кораблекрушения, я присоединился к ежедневной прогулке бессмертного с собакой.

Мы шли то в одну, то в другую сторону, но всегда оказывались на пляже.

— Нам нравится смотреть на закат, — заметил хозяин, показывая в сторону бесконечного моря.

Солнце выглядело пылающей монетой, которая вот-вот должна скрыться в толще воды. Этот прекрасный вид вернул меня к мыслям о бессмертии. Рано или поздно это нужно было сделать, и я, хоть и располагал бесконечностью, предпочел с самого начала узнать правила игры.

— Суп, которым вы меня угостили, был эликсиром вечной жизни, правда же?

— Похоже, он пошел вам на пользу: вчера на этом самом берегу вы были потерпевшим кораблекрушение, а сегодня уже спокойно сидите и наслаждаетесь закатом, — улыбнулся Сун Сяомэн.

— Конечно, я понимаю, что это очень вкусный грибной суп… — робко возразил я, — но я хочу знать, не было ли в нем еще чего-нибудь, хочу знать, стану ли я вечным.

На лице бессмертного отразилась борьба чувств. Любезность, которую он до сих пор проявлял, на мгновенье исчезла.

— Вечным? А кто вечный? — удивленно произнес он.

— Вы, пес, жители этого острова… думаю, что и птицы тоже, — принялся перечислять я.

— Понятия не имею, о чем вы.

— Мы на Острове Бессмертных, — заявил я, абсолютно уверенный в своих словах.

— Мы в Циньчжоу, на полуострове Вафандянь, а море там вдалеке — это Бохайский залив.

Меня потрясли его слова. Все было лишь сказкой, которую я сам и сочинил. Неожиданно я понял, что этот рыбацкий остров и есть тот самый остров, на который мы с отцом и братом ездили много лет назад, поэтому-то он и казался мне знакомым. Я здесь уже бывал.

Злополучные волны вернули меня к берегам Китая, на остров Вафандянь, огромный вытянутый язык суши, единственное место в Китае, откуда можно увидеть закат, потому что он выходит на запад, в отличие от остальных земель, повернутых в сторону восходящего солнца.

— Простите, — пробормотал я, — я слегка запутался.

— Мне нечего вам прощать, я уже говорил, кораблекрушения — тяжелая штука, — ответил островитянин, с прежним спокойствием.

И мы оба снова забылись, созерцая закат.

Солнечные лучи почти касались поверхности моря. Светило вот-вот должно было погаснуть. Это второй в моей жизни закат, первый я наблюдал тут же, рядом с Ма Сычжу и отцом.

Вода начала побеждать огонь.

Пламя тонуло.

И я отчетливо вспомнил, как впервые наблюдал чудо заката. В тот раз у нас троих, свидетелей, ноги были в воде. Мы были словно заворожены движением волн. Однако в то мгновение, когда вода принялась поглощать солнце, Ма Сычжу отпустил руку отца и помчался к берегу, стараясь не касаться воды. «Не хочу обжечься кипящей водой», — объяснил он. Мне, все еще державшему отца за руку, показалось, что это логично, и я тоже высвободился и помчался на песок. Отец остался в море, смеясь над нами. Мы же внимательно переводили взгляд с горизонта на отца и с отца на горизонт. Понятно, что морская вода и солнечное пламя не касались друг друга. «Так и должно быть: вода всегда побеждает солнце», — сказал отец, пытаясь успокоить нас. Мы не понимали, почему так происходит, и продолжали уговаривать его выйти из воды. И тут на лице отца появилось удивленное выражение, словно что-то пошло не так, как он предполагал. Удивление переросло в замешательство, и он бросился к берегу с криком, что ему обожгло ноги. Когда он добежал до пляжа, то обнял нас с братом и снова засмеялся.

Мы рассмеялись вместе с ним.

Жаль, что почти всегда дети и взрослые смеются по разным причинам.

Жизнь — одна большая ложь, которую мы создаем день за днем: если хотим верить, что призраков не существует, то просто отрицаем их присутствие в нашем мире… и готово! — они исчезают. Если хотим стать всемогущими, как Цинь Шихуан, то становимся ими в мгновение ока.

Мне хотелось верить, что Ма Сычжу умер не зря, и я нафантазировал Остров Бессмертных, существовавший лишь в моем воображении. Когда Сун Сяомэн рассказывал, откуда он, и в