О чём думает только что отрубленная голова - Хуан Карлос Кесадас

шутку бросил, что родился тысячу лет назад, мне захотелось воспринять его слова буквально. То же случилось, и когда он назвал суп эликсиром бессмертия.

Мой гостеприимный хозяин употреблял резиновые слова. Эластичные и игривые, но я обманывал себя и заворачивал их в стальную обертку. Сун Сяомэн говорил словами поэта, а я воспринимал ушами писаря.

В то время я занимался писательством, но все еще не замечал, что слова — это призраки, которые живут собственной жизнью. В тот день на пляже Циньчжоу я осознал, что судьба слов похожа на судьбу животных и растений: они рождаются, растут, размножаются и, наконец, умирают или перерождаются.

Сказать «призрак» — то же, что сказать «друг» и «монстр».

Сказать «смерть» — то же, что сказать «начало» и «кровь».

Сказать «счастье» — то же, что сказать «никогда».

«Никогда» означает молчаливо наблюдать на пляже за заходом солнца.

Можете убедиться сами: сегодня мои слова резиновые, гибкие, словно тетива лука.

Хочется надеяться, что и такие же меткие, как стрелы.

— Я ухожу, — объявил я Сун Сяомэну на утро после череды открытий, которые я совершил на пляже. — Вы спасли мне жизнь и были великодушны ко мне.

— Хотя у вас так и не получилось стать бессмертным? — пошутил он, стараясь сделать момент расставания не таким серьезным.

— У меня все еще остались сомнения, — ответил я, вспомнив о гибкой сущности слов. — Возможно, ваше тело не будет жить вечно… Вероятно, вы не доживете, как я поначалу думал, до тысячи лет; однако, может статься, что о рыбаке Сун Сяомэне будут помнить две тысячи лет, помнить как о радушном хозяине и владельце дивного пса, — сказал я, вспомнив пророческие слова Ма Сычжу на просторах моря.

— Это прекрасный вариант бессмертия.

— Могу я задать нескромный вопрос?

— Задавайте.

— Как вы потеряли ухо?

— Я был внутри дома из черного льда. И тут явился красный волк и начал пожирать стены, а когда он проделал достаточно широкое отверстие и просунул в него голову, то тут же откусил мне ухо, — стал объяснять мой новый друг. — Все это кошмарный сон; но проснувшись, я обнаружил, что у меня нет уха. Думаю, оно скорее всего затерялось где-то в мире снов.

Я удивился, снова встретившись с красным волком и черным льдом. И почти рассказал рыбаку, что со мной произошло нечто подобное, но он остановил меня:

— Лучше вам ничего не говорить. Я уже все узнал, — сказал Сун Сяомэн, показывая пальцем на отсутствующее ухо. — К счастью, не все нужно слушать ушами.

На такие слова радушного хозяина мне осталось только нетерпеливо улыбнуться и поторопиться с прощанием.

— В общем, дружище Сун Сяомэн, полагаю, пришло мне время отправляться в путь. Предстоит еще многое рассказать.

— Вы опять станете придворным летописцем Цинь Шихуана? — спросил слегка обеспокоенно мой новый друг.

— Нет, даже не думайте! Пока тиран жив, я не вернусь в царство Цинь.

— А чем вы тогда займетесь?

— Не знаю… буду бродить по лесам, наверное. Ходить из деревни в деревню и обменивать свои истории на миски риса, сказки о призраках — на бутылки черешневого ликера, — ответил я, стараясь выглядеть остроумным.

Мой друг, которого до вчерашнего дня я считал бессмертным, дружелюбно покачал головой.

— Это прекрасная новость.

— Слушать сказки о призраках? — вежливо уточнил я.

— Нет, дружище… хорошая новость состоит в том, что вы собираетесь бродить по лесам. Кто знает, вдруг однажды на краю дороги вы повстречаете свое истинное «я». В лесах полно разных призраков.

— Мне достаточно просто держаться подальше от Цинь Шихуана.

— Вам понадобится спутник для ваших одиноких странствий, я отдаю вам Сюна.

— Но Сюн ваш.

— Нет, дружище. Сюн принадлежит вам. Он всегда ждал именно вас. С самого рождения, три месяца назад, животное знало, что вы придете за ним. Так всегда: собак не покупают, они приходят. Если такое животное ждет тебя, рано или поздно ты его встретишь.

Судя по внимательному взгляду Сюна, Сун Сяомэна не обманывал: похоже, животное не желало пропустить этот разговор. Он знал, что часть его будущего зависит от него.

— Хоть иногда ему взбредает в голову справить нужду на Инь-Ян, полагаю, Сюн окажется хорошим спутником, — сказал я, с благодарностью принимая подарок нового друга.

С этими словами я взял посох, который рыбак изготовил для меня. На самом деле, если не считать надетой на меня одежды, эта убогая палка была моей единственной вещью. Поклонившись этому доброму человеку, я покинул его жилище, зная, что мы никогда больше не увидимся.

Пес, лизнув бывшего хозяина влажным языком, попрощался с ним и поспешил за мной, догнав на распутье.

— Берег или горы? — спросил я.

Сюн посмотрел в каждую из сторон. Казалось, он размышляет над преимуществами каждого пути. Через несколько секунд он заглянул мне в глаза и выбрал дорогу в горы.

Лучшего решения и быть не могло.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Мы с Сюном годами бродили по горам.

Знавали добрые и худые времена: встречали жестоких охотников, принимавших нас за добычу, но случалось нам повидаться с добрыми и мудрыми призраками.

Одной исключительно холодной зимой мы столкнулись с гималайским йети, который, завидев нас, недовольно зарычал и затерялся в вершинах гор.

Питались мы, как я уже говорил, черешней и личинками, хотя порой на нашем пути попадались гостеприимные деревни, где нас угощали куском хлеба и миской молока.

Бывали дни, когда нас терзали страхи, но случались дни, когда мы смеялись.

Желтые дни и зеленые.

Вечные беседы, в которых я задавал вопросы Сюну, а пес отвечал через год, два или десять лет, но я не отчаивался, поскольку знал, рано или поздно во взгляде друга найду ответ.

Однажды я рассказал ему о посещении Зала предсказаний; о том, каково было стоять рядом с Ван Цзиньпин, ужасной пифией.

Сюн посмотрел мне в глаза и, похоже, сразу позабыл об этом.

Я бы хотел сделать то же самое, но воспоминание не отпускало меня.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Неожиданная гроза загнала нас Сюном в пещеру.

Едва мы вошли, как я сразу понял: в пещере призрак. Поскольку глаза собак не закрыты пеленой смерти, которая не дает видеть привидения, Сюн тоже сразу заметил его, но убегать было поздно: мы стали заложниками потустороннего обитателя.

Вход в пещеру оставался открытым. И для любого стороннего наблюдателя собака и человек, испуганно прижавшиеся друг к другу, могли свободно покинуть место своего заточения, но на самом деле все обстояло не так: цепи, которые духи вешают на людей, обычно невидимые, но очень крепкие.

Никто не