Том 1. Усомнившийся Макар - Андрей Платонович Платонов

небеса.

Кровь колотит в сердце гулким молотом,

И не видны за оврагами леса…

<не позднее 1918>

Степь

В слиянии неба с землею

Волнистая синяя цепь.

Мутнеет пред ней пеленою

Покойная ровняя степь.

Бесшумные ветры грядою

Волну за волною катят,

Под ними пески чередою

Бегут – и по травам свистят.

Не дрогнет поблеклой листвою

Кустарник у склона холма

С обдутой вверху чистотою,

Где ночью не держится тьма.

Скрывается с злобой глухою

В колючках шершавый зверок,

Он спинкой поводит сухою

И потом от страха обмок.

Уж вечер… И, будто сохою,

Гремит у телеги мужик…

Восток позадернулся мглою,

А запад – как пламенный крик.

Свежеет. Над тишью степною

В безветрии тлеет звезда,

И светится ею одною

Холодная неба вода.

<1918–1919>

Мужик

Цельный день я вижу тын и лопухи,

Да овраги, да тоску, да воробьев.

Под плетнем прилипли к курам петухи,

Плачет Машка у соседей, у сватьев.

Похлебаешь квасу с хлебом аль картошки пожуешь,

Сломишь бадик, перекрестишься от дум.

А заботу скинешь – песню запоешь,

С огорода в подголосок воет кум.

Парит пашню, ветер мечется один,

Заневестилась полоска-полоса.

Зеленеет мой озимый длинный клин,

И зажмурилися синие леса.

<1918–1919>

Поход

Мы горы сровняли с великой дороги,

Но не с иконой – с винтовкой пошли.

Винтовкой мы землю подняли на ноги

И победить мы сумеем – раз умирать мы могли.

Там, за победой, снова дорога.

И нет у ней края, как звездам числа.

Не одного миновали мы бога,

Та же в нас сила, что солнце зажгла.

Мы не живем, а идем, умираем,

Будто мы дети другого отца.

Здесь мы чужие и зажигаем

Мертвую землю с конца до конца.

Мать никакая нас не рождала,

Руку невесты никто не держал.

Сила враждебная смертью сметала,

И мы умирали, но каждый вставал,

Кто говорит, что там небо без края,

Звезд ни один не считал, и не счесть,

Знает лишь тот, кто, в тоске умирая,

Тайную слышал далекую весть.

Кто говорит – тот в гробу шевелится,

А не живет, не несется на смерть.

До звезд нет дороги – так мертвому снится.

Можно достать их, и взвесить, и счесть.

Нас не задушат просторы вселенной,

Сколько б дорог нам она ни открыла,

В нашей бесчисленной рати бессменной

Бьется и дышит бессмертная сила.

<1920>

Динамо-машина

Песнь глубин немых металла,

Неподвижный долгий звон.

Из железа сила встала,

Дышит миллионом волн.

Из таинственных колодцев

Вверх, на горб, машины с пеньем

Вырываются потоки – там живое сердце бьется,

Кровь горячая и красная бьет по жилам в наступленье.

Ветер дует из-под крыльев размахавшихся ремней,

Мой товарищ отпускает регулятор до конца.

Мы до ночи, мы до смерти – на машине, только с ней,

Мы не молимся, не любим, мы умрем, как и родились, у железного лица.

Наши руки – регулятор электрического тока,

В нашем сердце его дышит непостигнутая сила.

Без души мы и без бога и работаем без срока,

Электрическое пламя жизнь иную нам отлило.

Нету неба, тайны, смерти,

Там вверху труба и дым.

Мы отцы и мы же дети,

Мы взрываем и творим.

Мы испуганные жили и рожали, и любили,

Но мы сделали машину, оживили раз железо,

Душу божью умертвили,

Кожа старая с нас слезла.

И мы встали на работу к регулятору динамо,

Позабыли вечность, звезды – что не с нами и не мы.

Почерневшими руками

Смысл мы сделаем из тьмы.

<1920>

Конец света

Ты слышишь: мир кричит!

Спит сиротою бледная трава,

И синяя звезда от ужаса звенит, –

Задумалась и слышит человечья голова.

И кровью налилась железная рука –

Отныне есть одна и прочная судьба:

Остановитесь, безысходные грядущие века,

Я сделал за вас все – и песня на губах!

Стал сердцем и сознаньем неугомонный мир,

И человеком будет каждая звезда,

Для новой бури во вселенной ты двери проломил,

И пота твоего течет горячая вода.

Товарищ человек, мы сделали зарю,

Изобрели мы мир неимоверный,

Я звездное кольцо с тобою вместе разорву,

И будет шаг наш песней мерной.

И будет день – иссякнет Млечный путь,

Мир истомленный мертвым упадет,

Глубоко человек ему вонзится в грудь –

И в первый раз в то утро солнце не взойдет.

<1922>

Не вошедшее в «Поющие думы»*

Птицы

Высоко птицы

Вереницей

Летят с далекой неслышной песней…

О, птицы, птицы,

Нам песня снится,

Зовет нас небо, на солнце путь.

Мы любим море, –

В гремящем хоре

Стон урагана, удар борьбы.

Мы любим горы,

Вершин упоры

И песни вашей над миром крик.

<не позднее 1918>

«Я сердцем знаю…»

Я сердцем знаю,

Что не истаю

Я в этом мире,

В зеленом пире…

В далекой ясности

Есть тишь безгласности,

В плывущей лунности –

Покой бездумности,

По всей вселенной горят огни.

Их тихий трепет

Мне внятный лепет,

Их колыхание –

Мои искания,

В небесной бездне мы не одни.

<не позднее 1918>

Сумрак

Дальнее мерцание

Голубых огней,

Вздох или сияние

Грезящих полей…

Нежное дыхание,

Аромат