Высокие тополя - Василий Иванович Еловских

может подойти и захватит тебя. Тикай быстрей. А дома покрась коромысло красной краской. В городе красные коромысла продают. Тогда твой Петрович ничего не заметит». В субботу вечером гляжу: идет Маркел, и на плече у него красное коромысло.

Никола громко хохотал. Губы шофера растянулись в улыбке. Элла подняла воротник пальтишка, зевнула в кулачок и сказала:

— Рассказывают не знаю чего. Какие-то неинтересные глупости.

— Слушай, Микола, нас, кажется, оскорбляют, — сказал Сергей нарочито строго.

— А мы рассердиться можем. Рассердимся и ссадим тех, кто нас оскорбляет. Это нам раз плюнуть. На улице-то что делается. Батюшки!

Элла невольно глянула на дорогу. Крупные капли дождя падали и падали на грязную, всю в лужах землю. Машина качалась, как на волнах, поворачиваясь то вправо, то влево, мотор громко, надсадно гудел.

— А попробуй-ка сейчас останься один в лесу. В эту страшную-то непогодушку. И ночь скоро. Даже у такого храбреца, как Сережка, и то разрыв сердца произойдет.

— Ага! У меня один раз уже было такое.

— Эх и трепачи вы, как я погляжу, — отозвался шофер, посмеиваясь, и на секунду повернулся к девушке. — Вы с ними ухо держите востро. Я их давно знаю, дьяволов.

Потом он спросил:

— Что так далеко забираетесь? В городе-то небось лучше бы…

— Я на целину попросилась.

— Это хорошо. Если всерьез, конечно. А то в июне к нам в райцентр артисты приезжали. Выступили в Доме культуры и обратно в город направились. Сели в автобус и говорят: «Ну вот и на целине побывали».

— Скажите, а у вас в целинных поселках люди больше в палатках живут или как? А столовые в домах или палатках?

— Чего, чего?

— Подожди, дай мне ответить, — перебил шофера Сергей, махнув на него рукой. — А то смотри, скажу твоей женке, что много с девками разговариваешь. Она тя научит, как Петрович Болдычин командировочного. Вопрос задан законный. Палатки? Есть, конечно, но только для девушек, которые покрасивше. А так как красивых девчат у нас шибко много, то и палатки большие, с трехэтажными койками.

— На третий этаж подсаживают кулинаров, — добавил Никола.

— Брешут они всё, зубоскалы, — засмеялся шофер. — Нету у нас никаких палаток и не было. Зачем они? Домов хватает.

Желая показать, что она хочет разговаривать только с шофером, Элла спросила деловито:

— Как вы думаете, к утру я приеду?

— По сухой-то дороге в полночь в Раздолинском были бы. А сейчас — не знаю. Может, не одну, а две ночи шариться будем. Земля-то как болото, утонуть вместе с машиной можно.

Последние слова шофера привели Эллу в уныние. Ей стали еще более неприятны громкий смех Сергея и Николы, едучий дым от их папирос. А курили они беспрерывно.

Никола рассказывал анекдоты, то и дело вставляя остренькие словечки: «И вот тут, понимаешь, ядрена-матрена…»

Элла бормотнула было «И совсем, совсем это неинтересно, даже наоборот», но Сергей и Никола не обратили на нее никакого внимания. Тогда девушка спрятала уши в воротник пальто и нахохлилась, как наседка на яйцах. Она сидела не шевелясь, только переводила сердитые глазки с одного на другого и думала: «Какой ужасный народ. Боже, за что такое наказание!»

Наконец парни угомонились. Они сидели молча, слегка покачиваясь и подскакивая.

Приближалась невеселая ночь. Деревья и кусты стояли сплошной темной стеной, трудно разобрать, где что. И лишь небо впереди, у горизонта, радовало — оно было ярко-синим с длинной грязно-серой полоской. Тянуло сыростью, грибами и прелью.

Машина, врезаясь в грязь, шарахаясь из стороны в сторону, медленно шла в нескольких метрах от тракта. На тракт, невыносимо грязный, шофер заезжать боялся. «Газик» спустился в ложбину и пересек стремительный, тревожно булькающий поток воды. И тут же людей откинуло на спинки сидений — машина поднималась на косогор.

Шофер включил фары, и вмиг исчезло ярко-синее небо с грязно-серой полоской. Машина огибала буреломы, овраги, похожие в свете фар на бездны, пересекала, а иногда объезжала лужи, казавшиеся Элле глубокими и таинственными. Шофер уверенно крутил баранку, и было удивительно, как мог он так легко ориентироваться в этом хаосе.

Так продолжалось долго, очень долго. Элла иногда засыпала, но только на миг, и каждый раз видела какой-нибудь тревожный сон. Голова отяжелела. В затылке появлялась порой короткая режущая боль. А потом Эллу стало тошнить, она наклонилась и обхватила руками голову. Тошнота была легкая, но неотступная. Нестерпимо хотелось лечь. Последние три дня у Эллы все шло как-то необычно, кувырком: она совсем мало спала, нервничала, ела наскоро, всухомятку и когда придется. Девушка представила себе тихие комнаты в отцовском доме, где так тепло и уютно, и незаметно смахнула слезы рукавом пальто.

Она нашарила в кармане конфету и съела. Думала, будет полегче, но ошиблась: во рту стало противно сухо и захотелось пить.

«Газик» сильно тряхнуло. Элла стукнулась о потолок кабины. Мотор затих, стало слышно, как где-то сзади течет ручеек. Потом мотор зачихал и наконец загудел ровно и сильно. Машина подалась назад, ударилась обо что-то, подалась вперед и снова ударилась.

Шофер походил возле машины, что-то оттащил, бормотнул про себя что-то и влез запачканный грязью, неожиданно осунувшийся и обеспокоенный.

«Газик» снова попятился назад и остановился: колеса провертывались, обдавая кузов тяжелыми комьями грязи. Машина раскачивалась — вперед-назад, вперед-назад.

— Сели? — спросил Сергей, как показалось Элле, веселым голосом.

— Вроде бы.

Все трое парней вышли из машины. Под их сапогами громко чавкала грязь. «Кажется, в яму попали», — подумала Элла, и от этой мысли ей стало совсем тоскливо.

Парни натаскали деревьев и веток, а потом долго укладывали их под машину. С силой нажимая на стартер и делая злые гримасы, шофер завел мотор. Сергей и Никола стали толкать машину.

Вовсю ревел мотор, шумно отдувались и кряхтели Сергей с Николой, а машина прочно сидела в яме.

— Основательно влипли, леший ее бери, — сказал Сергей.

— Да уж, язви ее в душу, — отозвался Никола.

Говорили они эти сердитые слова, к удивлению Эллы, очень спокойно, будто приглашали: «Пойдем, что ли, чайку попьем».

Элла легла на сиденье. Ей казалось, что она все еще едет и машина трясет ее и подбрасывает. Это было странное и неприятное чувство. Голову кружило, и Элла боялась пошевелиться.

— Что с вами? — спросил шофер, наклоняясь над ней. — Девка-то наша, кажись, заболела. Слышь, ребята?!

В машину просунули головы Сергей и Никола. На широкий и ровный лоб Сергея свисали мокрые слипшиеся волосы. Лицо Николы в пятнах грязи казалось будто нарочно разрисованным.

Парни пощупали влажными холодными руками Эллин лоб и сказали, что «есть температурка». Потом снова стали ходить вокруг машины, оглядывать ее. Будто откуда-то издалека