Всадник без головы. Морской волчонок - Майн Рид

свою дерзкую просьбу: мне нужен бассейн; я обещаю не мять зеленого клевера, не рвать цветов, я совершенно равнодушен к затейливым беседкам и ко всему великолепию усадьбы лорда; садовник может не опасаться – с моей стороны никаких разрушений, но я прошу его об одном: допустить меня к бассейну.

В детском голосе моем, очевидно, звучала такая убедительность и страстность, что садовник, немного поломавшись, разрешил мне с моим кораблем вход в заветный парк. Сломя голову побежал я домой и через несколько минут начал первые опыты.

Помнится мне, в этом пруду плавала дюжина лебедей и еще какие-то диковинные птицы. Дети садовника кормили их хлебными крошками и научили тому же меня. Отправляясь в парк, я набивал карманы мякишем.

Неудивительно, что птицы, особенно лебеди, быстро приручились; они подплывали к самому берегу и бестрепетно хватали корм из рук.

Мы с детьми садовника придумали довольно забавный способ кормежки. Нужно сказать, что берег пруда с одной стороны возвышался метра на полтора; вода здесь была поглубже, а так как берег обрывался почти отвесно, мы, дети, считали его неприступным. Сюда-то мы заманивали лебедей, которые, впрочем, охотно подплывали сами при нашем появлении; мы натыкали кусочки мякиша на кончик длинного расщепленного ивового прута и, размахивая этим волшебным жезлом как можно выше над головами лебедей, с радостью наблюдали, как они вытягивают длинные шеи, трепыхаются и грузно подпрыгивают, чтобы ухватить его, как собаки при виде лакомого куска.

Однажды я пришел к бассейну с лебедями раньше обыкновенного. Детей садовника еще не было. Под мышкой у меня был мой трехмачтовый кораблик; я спустил его на воду, как всегда, и собирался побежать ему навстречу, чтобы поспеть к «прибытию в гавань».

Но погода в то утро стояла почти безветренная, и парусник мой двигался медленно по ленивой ряби пруда. Спешить было некуда, и я принялся бродить вдоль бассейна. Выходя из дому, я не забыл о лебедях: к этим красивым птицам я всегда чувствовал нежность, и сейчас без раздражения вспоминаю, что по милости этих грациозных созданий я малышом еще был вовлечен в довольно серьезную опасность.

Итак, карманы мои были набиты в тот день хлебным мякишем, который я предусмотрительно украл из буфета, без всяких угрызений совести, для моих прекрасных птиц.

Подойдя к крутому бережку, я поманил лебедей, соблазняя их привычным кормом.

Целых шестеро, трепеща крыльями и надменно выгнув шею, медленно направились ко мне и уже почти достигли полутораметровой «кручи». Вытянув раскрытые клювы, они с горящими глазами наблюдали за малейшим моим движением и одну за другой подхватывали крошки хлеба, которые я бросал со своей высоты.

Я уже опустошил свои карманы, когда внезапно кусок дерна, на котором я стоял, заскользил и сорвался в воду. Случился «оползень»: явление довольно частое на «обрывистых» берегах, хотя бы и в полтора метра. Я шлепнулся в воду, как камень, и камнем пошел бы ко дну, если бы не лебеди, до крайности удивленные и взволнованные моим падением.

Плавать я не умел, но инстинкт самосохранения, свойственный всему живому, подсказал мне правильный образ действий в минуту опасности. Я беспорядочно махал руками, ища точки опоры, как все утопающие.

«Хоть бы дощечка, хоть бы соломинка!»

Когда я нырнул или, вернее, шлепнулся в пруд, в уши мои и глаза набралась вода; я на мгновение ослеп и оглох. Я только смутно слышал плеск и крики шарахающихся в ужасе лебедей и лишь через мгновение, под влиянием блестящего наития, ухватился за лапу самого жирного и сильного – вожака всей стаи. Страх удесятерил его силы, и он повлек меня к другому берегу, хлопая крыльями, словно хотел вспорхнуть и улететь.

Не знаю, чем бы окончилось это приключение, если бы лебедь затянул свое путешествие. Вы легко догадаетесь, отчего я сомневаюсь в благополучном исходе: я захлебывался, задыхался, фыркал, терял последние остатки сил и сознания; еще немного – и я перестал бы бороться.

Но как раз в критическую минуту, когда сознание мое готово было померкнуть, я почувствовал под ногами дно; теперь я стоял в воде по самые плечи.

Нечего говорить, что положение это мне не улыбалось; я был рад и счастлив положить конец своей злополучной прогулке, отпустил лапу лебедя, тот немедленно взвился на воздух и улетел с пронзительным криком.

Я же побрел к отлогому берегу – вода доходила мне уже до щиколотки, – фыркая, вскарабкался на берег и облегченно вздохнул.

Я был до того потрясен пережитым, что даже не поинтересовался судьбой своей шхуны, она безмятежно продолжала свое плавание, а я сломя голову пустился домой и, пробравшись на кухню, где, по счастью, никого не было, высушил свою одежду.

Глава III

Подводное течение

Быть может, друзья мои, вы подумаете, что жестокий урок, полученный мною при падении в пруд, отбил у меня вкус к «морским играм». Ничего подобного! В этом отношении печальный случай прошел бесследно, зато он направил мои мысли совершенно в другую сторону: я понял, какими громадными преимуществами в жизни располагает хороший пловец, и под впечатлением пережитой в парке опасности решил во что бы то ни стало выучиться плавать.

Мать моя в этом смысле меня поощряла; отец, находившийся в то время на одной из дальних широт, прислал с корабля письмо, в котором всячески одобрял мое решение; он даже посоветовал мне самый разумный, по его мнению, метод обучения. Я с жаром принялся за дело. Отцовское письмо я принял как намек: чем раньше я выучусь плавать, чем больше буду закален, тем скорее приобщит он меня к увлекательной жизни моряков, сделает своим спутником и товарищем. Теперь, после школьных занятий, я убегал на море и в палящую жару часа по два плескался в воде, как молодой нырок.

Как это ни обидно было моему самолюбию, но первые практические уроки плавания я получил от младших своих товарищей. Вспоминаю, с каким гордым чувством я впервые поплыл лягушкой и саженками; еще более мне памятно очаровательное ощущение, с каким я вытянулся впервые, погрузив затылок в воду, на спине.

Разрешите, друзья мои, дать вам хороший совет: учитесь плавать, говорю я вам, учитесь плавать! Это умение пригодится вам гораздо раньше, чем вы думаете. Быть может, завтра вы почувствуете жгучий стыд при виде тонущего товарища, которому бессильны помочь; а кто поручится, что вам самим не придется плыть, захлебываясь, к желанному берегу?

В наши дни, когда путешествия занимают все больше и больше места в жизненном обиходе, опасность гибели в волнах гораздо острее, чем в прошлые десятилетия: многим приходится теперь переплывать океан, пассажиры проплывают сотни и тысячи миль по течению многоводных рек; англичане и американцы путешествуют по делам и ради собственного удовольствия; вкус к морским путешествиям прививается, как в древние времена, всем народам Европы – и страшно подумать, что на целую сотню путешественников вряд ли найдется пять-шесть человек, умеющих плавать. Между тем маршруты теперешних пассажирских и торговых кораблей не считаются ни с бурями, ни с течениями, ни с временем года. Я не скажу, конечно, что пловец, потерпевший кораблекрушение посредине Тихого или Атлантического океана, застрахован от гибели и благополучно доберется саженками до берегов; но у него громадные шансы доплыть до какой-нибудь шлюпки, до черной точки, маячащей где-нибудь вдали, которая, к великой радости его, окажется бочонком, обломком мачты или широкой удобной доской. Все эти хрупкие предметы могут сослужить погибающему великую службу. Самое главное – продержаться до приближения судна, заметившего катастрофу или случайно проходящего мимо. Главное – выиграть время. Кто этого не умеет, тот камнем пойдет ко дну.

К тому же вы знаете, что большинство кораблей терпит аварию не в открытом море и не посреди океана; только в самых редких случаях ярость бури способна разбить в щепы корабль в открытых водах. Для этого море должно, как говорят моряки, окончательно «распоясаться». Обычно кораблекрушения происходят в виду порта и даже у самых берегов. Вы поймете, конечно, как существенно в таких случаях умение плавать. Нередки также и речные катастрофы. Неправильная погрузка – и судно, зачерпнув воды, пошло ко дну; десятки людей тонут в виду зеленых лужаек и ветряных мельниц.

Все это общеизвестно, повторяется из года в год. И надо лишь удивляться людской беспечности и тому, как редки сейчас не только хорошие, но и посредственные пловцы.

В школах, дети, вас обучают всякому вздору. Если бы