Сердце женщины - Мухаммед Паруси Матви

пор, как вышла замуж за Абдассалама. Но и до этого они встречались очень редко, обычно в домах родственников или у близких друзей ее семьи. Однако непреклонное желание помочь своему мужу заставило Афаф, не колеблясь, обратиться за помощью к Хамди Абдальджалилю, который принял участие в ее деле с таким вниманием и отзывчивостью, на какое она и не рассчитывала.

* * *

Перед адвокатом Хамди стояла нелегкая задача. Ведь подзащитный признал себя виновным, и в этом случае закон будет к нему безжалостен. Даже если судьи будут настроены сочувственно, то единственное, что может сделать защитник, это выявить все обстоятельства, смягчающие вину подсудимого и таким образом расположить к себе присяжных, от решения которых зависит судьба обвиняемого. Таким смягчающим обстоятельством, как казалось Хамди, являлись жалость и сострадание к матери, которые и толкнули Абдассалама на самое ужасное преступление, какое только может совершить человек.

* * *

Абдассалам переступил порог тюрьмы. Здесь ему предстояло провести пятнадцать лет тяжелого труда и одиночества. Он бросил последний взгляд за ворота, и высокие сумрачные стены поглотили его. Нельзя сказать, чтобы исход процесса не удовлетворил Абдассалама. Он совершил преступление и был осужден по законам неба и земли, но в его душе не было раскаяния: он не мог поступить иначе. А расплата?.. Она стоит того, чтобы исполнить желание страдающей матери и избавить ее от мучений. Кроме того, суд признал его невиновным в краже денег, и это облегчало тяготы тюремной жизни. Ведь человек, решившийся на такой отчаянный поступок, который ему стоил свободы, не может совершить низкого и подлого воровства.

* * *

Был еще один человек, которому казались понятными причины, побудившие Абдассалама совершить преступление, и который проникся сочувствием к осужденному и захотел ему помочь. Этим человеком был адвокат Хамди Абдальджалиль, который начал проявлять признаки особого внимания к детям и жене заключенного, выражая им сочувствие и заботясь о них. Он продолжал заходить в дом Абдассалама, побуждаемый смутными, непонятными для него чувствами. Были ли это угрызения совести из-за того, что он не смог оправдать надежд этой женщины и спасти ее мужа, или жалость, которая разрывала его сердце всякий раз, когда он видел слезы на глазах осиротевших детей, отец которых был жив. А может, он почувствовал, что эта семья нуждается в его заботе и что здесь он найдет то тепло, которое напрасно искал всю жизнь? Он, человек, забывший о своем праве на жизнь в борьбе за право других! А может быть, причиной был взгляд этой красивой женщины, полный восхищения и признательности?

Не так уж важно, что являлось причиной. Главное было то, что Хамди ощутил, как крепко он связан с этой семьей, которая возродила его для новой жизни и пробудила в нем неизвестные дотоле чувства.

Афаф ценила его привязанность. Ее покоряли его ум и целеустремленность. Она полностью доверилась ему и стремилась вернуть хотя бы часть того внимания, которым он окружал ее в эти трудные дни. Она относилась к нему с симпатией и теплотой, и это вскоре заметила Лейла, сестра мужа. Афаф часто ловила на себе взгляды золовки, то полные ревности, то недоброжелательства, а то и нескрываемой злобы. Но она не обращала внимания на разговоры, которые велись за ее спиной, и была готова на любую жертву, лишь бы отблагодарить человека, протянувшего ей руку помощи. Даже когда он пригласил ее на загородную прогулку, чтобы немного отвлечь от повседневной суеты, она, боясь оттолкнуть его, покорно согласилась поехать, несмотря на пересуды соседей. Потом эти прогулки стали для нее потребностью, а каждая встреча с ним давала ей душевный покой. Когда же его работа мешала им видеться, она порою даже скучала.

А газетные полосы все еще пестрели заголовками об этом нашумевшем процессе. Симпатия, связавшая Хамди с Афаф, превратилась на страницах прессы в любовную интригу. Одной журналистке удалось сфотографировать их вдвоем, и снимок был напечатан во всех газетах в доказательство их любовной связи.

Когда вскоре после этого Абдальджалиль зашел к Афаф, его лицо пылало возмущением. Афаф спросила, что случилось, и он ответил, что недоволен шумихой, которую возбуждает пресса вокруг их вымышленной связи, и что это порочит его репутацию адвоката. Затем, нахмурившись, он добавил:

— Афаф, я занимаюсь работой, которая весьма чувствительна к общественному мнению, и всевозможные толки, которые сейчас ходят вокруг нас, могут мне повредить.

Лицо Афаф выражало глубокую печаль.

— Мне очень жаль, Хамди, что я явилась причиной этих сплетен.

— Что ты, скорее наоборот! Я вызвал эти слухи, а ты невольно, в очень малой степени способствовала их подтверждению.

— Почему газеты не оставят нас в покое, — горестно вздохнула она. — Неужели им мало того, что уже случилось?

Он нежно коснулся ее ладони и грустно сказал:

— Афаф, тебя не очень огорчит, если мы некоторое время не будем встречаться — пока эти слухи не умолкнут?

— Пусть будет так, как ты хочешь, — покорно согласилась она. — Мне бы было очень неприятно, если платой за все благодеяния и заботу о нас оказалась твоя опороченная репутация.

— Афаф, ты же знаешь, что я пользовался каждой свободной минутой, чтобы провести ее вместе с тобой. Если я предлагаю на время расстаться, то только для нашей общей пользы. Поверь мне — наша разлука продлится совсем недолго.

— Значит, теперь я не смогу тебя видеть?

Неподдельная тревога в ее голосе окрылила Хамди.

— Вовсе нет. Я буду изредка тебя навещать, а ты, если будет необходимость, можешь мне позвонить по телефону.

Он поспешно вышел, чтобы Афаф не успела вернуть ему конверт с деньгами, который он незаметно оставил на столе.

* * *

Спустя неделю Хамди зашел к своему старому другу, который забросил адвокатуру и теперь пробовал свои силы на литературном поприще. Раньше они часто встречались и, засиживаясь до поздней ночи, проводили время в горячих спорах. Темой для разговора могли служить и последний судебный процесс у адвоката, и только что вышедший рассказ писателя. Вместе они пытались разрешить свои проблемы, будь они почерпнуты из судебной практики или заимствованы у вымышленных персонажей.

Они давно не виделись, и теперь, увидев в дверях своего друга, писатель был крайне удивлен. Он знал, что за последнее время в жизни его друга произошла перемена, что мелкую зыбь повседневности всколыхнул порыв свежих чувств.

— Рад тебя видеть, Хамди, — приветствовал он гостя. — Сегодня ты явился не иначе как по важному делу? Наверно, твое сердце в опасности?

— Мое сердце? — удивился Хамди. — Ты тоже не хочешь верить, что я забочусь и проявляю симпатию к женщине лишь потому,