Из Венеции в осень - Наталья Шемет

несколько лет является частью пропитанного влагой города, его достопримечательностью – наравне с площадями и улицами, на которых он так любит рисовать. Его облик настолько хорошо вписался в этот город, словно художник всегда принадлежал Венеции.

На вид художнику лет тридцать, но иногда, когда он выглядит особенно изможденным и под глазами появляются темные круги, ему можно дать и больше. Рядом с ним всегда сидит облезлый серый кот, и Matto часто гладит его, пряча улыбку в уголках губ. Художник обедает в самых дешевых местах и тщательно отсчитывает деньги, не оставляя официантам чаевых. Они не в обиде – ему рады в любом ресторанчике. Говорят, Matto приносит удачу. Но, заказав самый простой обед, художник всегда просит принести полпорции и коту, не унижая объедками друга. Люди считают художника странным – как же иначе, ведь картины он продает за бесценок. Говорят, раньше Matto вообще раздавал свои работы даром, принимая деньги только от тех, для кого он писал портреты.

Когда художник не работает на заказ, он пишет картины по своим собственным сюжетам. Созданы они воображением или, возможно, увидены во сне – кто знает! В них реальный мир тесно переплетается с фантастическими идеями и невозможно провести грань между выдумкой и реальностью. Глядя на невероятные полотна, поневоле задумываешься – есть ли эта грань на самом деле? Возможно, мы просто смотрим на мир с разных сторон.

Я видела его работы. На них – завораживающий фейерверк красок, песня жизни и нелепость образов. Неземные пейзажи и странные сюжеты. Никакого определенного стиля, никакой школы. Просто – вот так… Я часто думаю о том, что где-то его работы стоили бы значительно дороже, но деньги, кажется, меньше всего интересуют художника.

Matto редко бывает один. Вокруг него толпятся зеваки, шумят или наоборот, молча, завороженно наблюдают, как краски уверенно ложатся на картон, бумагу или холст. Но его мало волнует внимание – среди толпы он одинок.

Об этом человеке много говорят, и выдумки иногда столь глупы, столь нелепы, что не стоят ни капли внимания. Но кое-что мне кажется правдой: каждый год, в Венеции, он ищет ту, черты которой когда-то позабыл. Matto пишет портреты всех, кому только будет угодно. Но, уступая стул каждой женщине и всматриваясь в ее лицо, словно пытается вспомнить черты лица той, единственной, из-за и ради которой по полгода просиживает на улицах вечного города, по каплям отнимающего его жизнь.

Рыжий художник пишет чудесные портреты. Сначала он долго-долго смотрит на сидящего перед ним человека. А потом, уже почти не глядя, несколькими уверенными движениями на белом листе рисует глаза, нос, рот, резко очерчивает линию подбородка. Портреты, написанные его рукой, обладают редкостным сходством с оригиналом, и в то же время иногда может показаться, что такового нет вовсе. Словно Matto обладает даром вытягивать на свет частичку внутреннего мира человека – и на простых листах бумаги мы видим нечто большее, чем просто картинку или копию. Люди рассказывают, что внимательные глаза художника проникают прямо в душу.

Не всем нравятся его рисунки. Однако, говорят, что эти портреты, в отличие от многих других, нарисованных уличными художниками, никто никогда не выбрасывает. А те, кому посчастливилось иметь дома такой портрет, как будто прекращают чувствовать над собой власть времени.

Не знаю, почему, но я так и не осмелилась подойти к нему. Опасаюсь ли оказаться именно той, которую он ищет? Ведь я же не могла быть ею? Или могла? Просто не была готова узнать. Боялась.

Но каждый раз, когда вспоминаю простого художника, одного из многих, рисующих на улицах городов Италии, меня не покидает чувство, что я живу с ощущением забытого. Что-то очень важное, жизненно необходимое, без чего невозможно дальше ни жить, ни чувствовать, потеряно мной невообразимо давно. Это чувство пугает и в то же время притягивает, нестерпимо сладко и остро жжет ощущение почти раскрытой тайны и так близко подступившей разгадки. Но я так и не отважилась подойти… ни разу.

Что я так страшусь вспомнить?

Сколько раз, сжав голову руками, пыталась ухватить за край ускользающее, словно шелковый платок сквозь пальцы, воспоминание – мое ли, чужое – не знаю. Когда же это было? Где? Со мной ли? Порой обрывки образов складываются в нечто, похожее на старинную картину. Я узнаю изображенных на ней людей, и в то же время они мне – чужие. Кто эта девушка в старинном платье с замысловатой прической, чем-то похожая на меня? И мужчина, красивый знатный вельможа, он так похож на бедного художника! Пожалуй, их разнит только румянец, который никогда не касался бледной кожи Матто.

Я все силюсь разгадать, что же это: сон, видение или воспоминание, чудом вырвавшееся из плена веков?

…Мерный стук колес и шумные пассажиры – все, как и в любом другом месте земного шара. Поезд снова везет меня в Венецию. Уже несколько лет подряд каждый год возвращаюсь в этот город. Увижу ли я Matto? Как сложилась его судьба? Или, может, я ошибаюсь, и художник никогда никого не искал?

Закрываю глаза и загадываю: если увижу, подойду и попрошу написать мой портрет. Почему мне все время кажется, что та, которую он ищет – именно я?

Робкая догадка за последнее время проросла, поднялась и превратилась в уверенность, что я все-таки могу быть ею. Просто нужно вспомнить. Или дать шанс узнать меня. Может быть тогда, вернув воспоминания другому, я все вспомню сама.

Венеция.

Я выхожу на обычном вокзале – таком же, как множество других вокзалов мира. Но еще немного, и передо мной появятся всеми узнаваемые, миллионами открыток растиражированные очертания самого удивительного города на Земле. Вместе с праздными зеваками, вместе со всей разноцветной толпой, которая спешит в Венецию – по делам, а чаще – отдыхать, я сяду в водное такси, и оно отвезет меня туда, где, возможно, я встречу его – на улице, на площади или в одном из маленьких ресторанчиков, которые я так полюбила.

Туристы глазеют по сторонам, наперебой восхищаясь дворцами, расположенными по берегам Большого Канала. Вместе с ними я смотрю на прекрасный город, в который раз взгляд скользит по кружевным фасадам старинных зданий. Слышу нескончаемые восторженные возгласы, но думаю о своем.

Мысленно возвращаюсь на несколько лет назад и оказываюсь в глубине города, где плещется мутно-зеленая вода в узеньких каналах, где не так много туристов и где поросшие мхом облупившиеся старинные дома, а улочки такие узкие, что в них невозможно разминуться двоим. Особенно, если одна