Человек, который любил детей - Кристина Стед

АНТЕЙОС: Какое чуждое существо? Ты с ума сошла? Поцелуй меня, дочь моя.

МЕГАРА: (задыхаясь). Нет, только не я! На помощь! Помогите! Чуждое существо душит меня. Прочь, змея!

АНТЕЙОС: Что за чуждое существо? Ты с ума сошла? Что ты делаешь? Обними, поцелуй меня. (В сторону.) Змея? (Он пытается шипеть.)

МЕГАРА: (издавая вопли). Я умираю. Это ты чуждое существо. Ты убиваешь меня. Убийца! Убийца! Мама!

АНТЕЙОС: Я просто обнимаю тебя. Свою любимую дочь. (Но он шипит.)

МЕГАРА: (хрипло крича). Мама, отец душит меня. Убийца! (Она умирает.)

Едва Сэм это прочитал, Луи также положила рядом с его тарелкой составленный ею словарь – в доказательство того, что перевод пьесы абсолютно верный, – и, раскрасневшаяся от гордости, преисполненная писательского высокомерия, стала ждать вердикт отца.

– А где Акт II? – медленно произнес Сэм.

– Все события уместились в одном действии, – ответила Луи, не вдаваясь в подробности. Взбудораженные дети прыснули со смеху, и Луи, бросив на них сердитый взгляд, умчалась из комнаты.

– Не понимаю, – бормотал Сэм, перекладывая листы. – Это что – какая-то глупая шутка? – спросил он у детей. – Луи вам хоть что-нибудь объяснила? Что она хотела этим сказать?

– Она сказала, что написала бы по-французски, – ответил Эрни, – но французскую грамматику знает не очень хорошо. Поэтому изобрела свой собственный язык.

– Ослепнуть мне, если я когда-нибудь читал что-то более идиотское и нелепое, – недовольно буркнул Сэм, снова просматривая словарь. – Лулу, вернись сюда! – крикнул он. – Хватит там реветь! Не будь идиоткой! В конце концов, о Господи, сегодня у меня день рождения! – Луи приплелась на его зов. Удрученные дети уныло смотрели на нее. Эви, крайне смущенная тем, что забыла слова своей роли, втиснулась в мамино кресло рядом с Томми и обняла его. – Сядь, Луи, – велел Сэм. – Будь я проклят, если понимаю, что с тобой происходит. Вместо того чтобы поумнеть, ты с каждым днем становишься все тупее. Если Еврипид, – внезапно заорал он, – или какой другой драматург-итальяшка свел тебя с ума, тогда тебе лучше закрыть книги! Сиди дома да присматривай за братьями и сестрой. Ты как будто не дочь своего отца. Жаль, я не настоял, чтобы ты изучала естественные науки и более ничего. Какое бы влияние ни оказывала на тебя твоя мачеха, я с твоих ранних дней учил тебя всему и дарил любовью и уж никак не ожидал, что ты, ко всему прочему, вырастешь такой дурочкой, ведь ты – дитя большой любви. Ладно, – вздохнул он, – думаю, со временем ты отвыкнешь от своих чудачеств. И выбросишь из головы прочую дурь. Во всяком случае, надеюсь на это. Скажем так, однажды ты станешь более достойным человеком.

Луи скуксилась и, неосознанно протянув к отцу руку, закричала со слезами в голосе:

– Я жалкая, убогая, гнусная, противная, сентиментальная. Я не знаю, как мне быть. Не знаю, что делать. Эта каждодневная жуть нестерпима. Ужас повседневной жизни невыносим. – Луи сотрясали судорожные рыдания, слезы капали на скатерть, плечи вздымались и опускались, длинные разлохматившиеся волосы липли к мокрому красному лицу. – Неудивительно, что надо мной все смеются, – выла она. – Когда я иду по улице, на меня все оглядываются, перешептываются обо мне, потому что я страшная, безобразная. Локти торчат, ноги босые, сама я рослая, жирная, и так будет всегда. И ничего с этим не поделать, ничего не поделать. – Ревя, как телок, Луи встала и заковыляла в свою комнату. Остановившись в полуоткрытых дверях, она стала бить по косяку полусжатыми кулаками. – Ничего с этим не поделать! – приговаривала она сквозь рыдания.

– Не доводи себя до истерики, – прикрикнул на нее Сэм.

– Надо мной все смеются, – плакала Луи. – Все надо мной смеются. Я так больше не могу.

Неожиданно Эрни тоже разразился слезами, качая головой, как болванчик. Рот на его обычно веселом загорелом широкоскулом лице вытянулся в овал. Луи резко повернулась и, зареванная, взлохмаченная, подошла к столу, за которым сидели остальные.

– Что станется со мной? – все еще плача, но более твердым голосом обратилась она к ним, словно к суду присяжных. – Такой и дальше будет моя жизнь? И я всегда буду такой? – взывала она к Сэму. – Я всегда была такой. Я не могу так больше жить, не могу оставаться такой.

– Какой «такой»? – вспылил Сэм. – Какой «такой»? О чем ты вообще? Сроду не слыхал столь идиотского бреда. Иди, сунь под душ свою жирную голову. Это тебя так разволновал предстоящий визит мисс Эйден, что ты окончательно… даже не знаю, как точно выразиться… одурела? Как можно быть такой глупой?

Луи снова повернулась и потащилась прочь, но она больше не плакала, а просто сидела на незаправленной кровати в своей комнате, слушая, как мачеха в кухне брюзжит и бранится.

– Хорошенькое начало прекрасного дня, – бурчала Хенни.

Чтобы взбодрить детей, Сэм начал монотонно перечислять всю географию «Свободного штата». Остальные подхватили его речитатив:

– Саскуэханна, Пушматаха, Тускарора, Октораро, Кохонгорута, Ассавумен, Маттавумен, Чесапик, Матапик, Чоптанк, Тонитанк, Такахо, Пискатауэй, Нассаванго, Коновинго, Аннемессекс, Хонга, Викомико, Ревастико, Чикамакомико, Чаптико, Похик!

Благодаря этому «заклинанию» вскоре настроение у всех снова поднялось. Дети зашумели, повскакали со своих мест. Сэм любезно согласился приладить подаренные петли для калитки и пустить по реке законченный вельбот и недоделанный буги. В честь сорокового дня рождения Сэма детям разрешили пропустить занятия в школе.

– Если я не могу вместе с вами отпраздновать свое сорокалетие, на что вы мне вообще нужны? Скажите вашему учителю, пусть не выступает, а молчит в тряпочку. Если б я не захотел, чтобы вы у меня были, он остался бы без работы. Скажите вашему учителю, пусть не выступает, а молчит в тряпочку. – Дети засмеялись.

Луиза отказалась ради отцовского дня рождения остаться дома и, как обычно, поспешила в школу, переживая о том, как поведет себя Клэр. Минувшим днем она избегала общения с подругой, и Клэр, усмехаясь, держалась подальше от нее. В классе она прислала Луи всего одну записку: «Глухие стоны из-под земли» – одну из своих бессмысленных фраз, от которой Луи рассмеялась и вздохнула с облегчением. Сегодня Луи была уверена, что Клэр топчется у школьных ворот, ожидая ее. И ей не терпелось показать подруге свою пьесу «ТРАГОС: ВЕКЛОЧЕЕЯЗМ», которую репетировали неделю: если прежде она смущалась подобно юной монашке, то теперь готова была исполнить свое сочинение даже перед ножкой стола, если б та выказала малейшие признаки одушевленности. Для мисс Эйден она нарвала букет желтофиолей, чтобы продержаться в приподнятом настроении до праздничного ужина. Вместо очередного сонета для любимой учительницы она начала