Человек, который любил детей - Кристина Стед

слишком поздно: лицо ее было уже пунцовым. Позади остались смех братьев, остроты отца, недоумение детей, любопытные взгляды соседей и лай собак, но, когда у моста она оглянулась на Спа-Хаус, чтобы проверить, заметен ли издалека флаг, увидела, что вся семья, кроме Хенни, выстроилась на газоне перед домом и с нетерпением смотрит ей вслед. Смущенная, она горделивым шагом пошла по мосту, глядя во все глаза – на Банкрофт-Холл, на реку, на эллинг, на паромную станцию, а на лице ее расплывалась широкая-преширокая улыбка, так что казалось, она вся целиком скатится в свой рот. Мисс Эйден стояла на другом конце моста и, грациозно опираясь на перила, осматривала местность в ожидании Луизы.

– Здравствуй, дорогая Луиза, – с улыбкой поприветствовала она красную от смущения девочку. Впервые она назвала ее «дорогая», чем привела Луи в полнейший восторг. Сначала от счастья она притихла, вела себя сдержанно, а потом затрещала, как сорока, показывая на дом, на любопытные особенности, вызывавшие интерес у всей семьи. Даже рассказала про «Гробовщика» Ломасне – тот стоял на своем стапеле и с удивлением глазел на флаг, что Поллиты повесили на дереве желаний перед домом, – сообщила, что в семье его называли Болотной Черепахой.

Луи была в том же заношенном платье, в котором ходила в школу, с обидой отметила про себя мисс Эйден: она ожидала, что ей будет оказан более церемонный прием. Однако ей польстило, что ради нее вывесили американский флаг, что вся семья собралась под деревьями, встречая ее, и издалека с нетерпением наблюдала за ее приближением. Луи она призналась, что ей нравится их славный старый дом, чудесный сад со старыми деревьями, милый маленький пляж. Должно быть, они все здесь очень счастливы, особенно летом, предположила мисс Эйден.

– А комары здесь есть? – спросила она. (Да, комары есть, подтвердила Луи, но они борются с ними; от укусов комаров страдают только Эрни и Томми.) – Отсюда тебе даже не надо куда-то уезжать на каникулы, – заметила мисс Эйден. (Но Луи выразила надежду, что летом она поедет в Харперс-Ферри. Там живет ее кузен, обещавший покатать ее в каноэ по реке, если та от жары не обмелеет.) – Кузен? – игриво уточнила мисс Эйден.

– Да, кузен. Дэн.

Мисс Эйден в Истпорте прежде не бывала, а это был крайне бедный захудалый район, где стояло несколько обветшалых больших домов, каждый – на одну семью. Почва здесь была неплодородная, но встречались пребывавшие в запустении восхитительные участки пышной растительности, которые можно было бы облагородить. К Спа-Хаусу вела короткая грунтовая дорога, вдоль которой стояли рыбацкие хижины, где на деревянных крылечках сушились ведра и одежда. Они дошли до новой широкой калитки из штакетника, на которой краской было выведено «Спа-Хаус», и мисс Эйден поняла, что они прибыли к дому Луизы. Они вошли в приоткрытую калитку и быстро зашагали по изрытой колеями подъездной аллее, которая вилась под раскидистыми ветвями величавых деревьев. С западной стороны за беспорядочными кустарниками виднелся речной берег и чьи-то гребные лодки.

Мисс Эйден встречала целая делегация. В толпе встречающих выделялся высокий румяный щекастый мужчина с золотистыми волосами. Глаза его светились самодовольством. Рот с ровными зубами выдавал в нем человека, склонного читать проповеди. Из него вышел бы хороший неортодоксальный священник Нового Света, подумала мисс Эйден. Рядом с ним стояли дети, целый выводок, и все не такие, как Луи: два белокурых мальчика, два темноволосых и одна очень симпатичная темноволосая девочка. Мисс Эйден не могла определить, все ли они Поллиты. Матери видно не было. Мисс Эйден имела не очень большой опыт общения с матерями учениц, но обычно после знакомства неплохо с ними ладила в силу своей жизнерадостной благодушной натуры.

Луи нервничала.

– Давайте пройдем в дом и вы снимете шляпку? – предлагала она каждый раз, едва в разговоре возникала пауза. А беседа не стопорилась, ибо мистер Поллит, веселый приятный непритязательный человек, как показалось мисс Эйден, обладал массой информации, которую ему не терпелось до нее донести. Он также много шутил, и мисс Эйден на его юмор реагировала смехом, что, заметила она, не очень понравилось Луизе. В конце концов она уважила свою ученицу и последовала за ней в дом. Они поднялись по скрипучему боковому крыльцу, застеленному циновкой из кокосового волокна, до того вытершейся, что из-под нее просвечивали половицы, и вошли в темный грязный коридор, где на полу лежала истрепанная клеенка. Пока Луи вела учительницу в свою комнату, где та должна была оставить шляпку, мисс Эйден составила свое мнение о Поллитах. Это было шумливое экспансивное семейство, слишком многочисленное, чтобы отец мог обеспечить всем достойное содержание – он явно столько не зарабатывал. Они с трудом сводили концы с концами, но, вне сомнения, изо всех сил старались не ударить в грязь лицом перед окружающими. Луи ходила в школу неопрятной и даже грязной не из-за своей неряшливости, присущей подросткам, а потому что они были бедны. Мисс Эйден была разочарована. Миссис Поллит ей представлялась увядшей блондинкой с приятными манерами (не зная истории семьи, она решила, что Луи похожа на мать), и потому она испуганно вздрогнула и на мгновение растерялась, когда увидела, что в комнату вошла черноглазая нарумяненная ведьма с собранными в тугой узел волосами, сильно тронутыми сединой.

– Это мисс Эйден, – быстро представила учительницу Луи. – Мисс Эйден, это моя мама.

– Луи, – произнесло привидение с ласковой укоризной в голосе, – проводи мисс Эйден в мою комнату. Там уютнее. – На всем облике миссис Поллит лежала печать благородного происхождения, но сейчас, было видно, собственная светскость докучает ей, как зуд: она выказывала любезность с раздражением, явно стараясь побороть свои худшие чувства. И все же мисс Эйден была уверена, что недовольство миссис Поллит вызвано отнюдь не ее визитом. «Домашние неурядицы», – заключила она. Мисс Эйден изумилась, увидев гарнитур из орехового дерева в комнате миссис Поллит. Однако покрывало на кровати было рваное и ветхое, скатерть на столе – несвежая. «Захиревшее дворянство, – подумала мисс Эйден, – причем в самой последней стадии упадка!»

Не считая двух дорогих предметов мебели, обстановка в доме Поллитов была беднее некуда. Они нуждались буквально во всем. Ванная, куда ее проводили, представляла собой каморку с деревянными стенами и шершавым цементным полом. В одном углу стояла цементная ванна пяти футов длиной и трех футов глубиной, но поверхность ее была грубая, негладкая, как кокосовое печенье. Мисс Эйден попыталась вообразить, как она погружает свое тело с нежной бархатной кожей в эту серую лохань с карябающими стенками, и не смогла. Она поискала глазами клеенку. Должны же