Человек, который любил детей - Кристина Стед

они чем-то накрывать цемент, когда купаются. Здесь все было под стать: кустарное, корявое, непривлекательное. Вместо туалетной бумаги – нарезанные клочки газеты, вместо резинового коврика – деревянная решетка. «Я и не знала, – подумала мисс Эйден, – что на свете еще бывает такой каменный век». У нее в голове не укладывалось, как вообще можно так жить.

Разочарованная визитом, следом за взволнованной Луи она спустилась по зацементированным ступенькам заднего крыльца и направилась в неухоженный сад – очаровательный уголок для детских игр, где в зеленой листве деревьев виднелись созревающие фрукты. По двору разносился аромат готовящегося рагу. Мисс Эйден увидела в окне худую смуглую женщину, колдующую над плитой. Та весело кивнула им, когда они проходили мимо.

– Твоя мама любит готовить? – спросила мисс Эйден, не сдержав любопытства.

– Ой, нет! У нее слишком много других забот, – ответила девочка с легкомысленной прямотой.

– У тебя много братьев и сестер, – заметила мисс Эйден.

– Сестра всего одна. Та маленькая белокурая девочка – дочка мистера Ломасне. Да, мама говорит, что детей у нее больше, чем нужно, – рассмеялась Луи.

– Но ведь это все желанные дети, – подчеркнула учительница в порыве сентиментальности.

– Нет. Доктор говорил, что ей нельзя было рожать больше двух, но они все равно родились, – рассмеялась Луи.

Мисс Эйден внимательно посмотрела на нее, но увидела лишь толстощекое ясное смеющееся лицо. Поразительно, подумала она, как можно одновременно знать все и ничего?

Ужин в доме Поллитов для мисс Эйден станет незабываемым событием. Ибо хоть Она мнила себя бунтаркой, но воспитывалась в благополучной среде, и в действительности ее образ жизни отличали степенность и благоразумие. Подобно Сэму (хоть она и с отличием окончила курс по специальности «английский язык и литература»), представления о том, что хорошо и что плохо, о прекрасном и прогрессивном она черпала из двадцатипятицентовых литературных журналов. По сути, как личность она была копией тетушки Джо, только красивой, доброй, обходительной и молодой. Сначала из этого беспорядочного дома раздались восхитительные звуки гонга, напоминавшие церковный колокольный звон в фильмах. Потом со всех уголков этого покрытого травой запустения стали появляться дети. Двое из них (до сей минуты она принимала их за Поллитов) стремглав помчались по улице, быстро удаляясь от Спа-Хауса. Мистер Поллит, не помыв руки и не надев пиджак, принялся свистеть. На его свист дети на бегу отзывались криками:

– Да, папочка!

– Да, папуся!

– Бегу, папа!

Луи со смущением на довольном лице повела гостью к столу. Они вошли в вытянутую, обшитую досками комнату с грязными занавесками на окнах, поцарапанным буфетом, самодельными полками на стенах и длинным дубовым столом с толстыми ножками в викторианском стиле, который был застелен грязной старой скатертью и сервирован старинным серебром и потемневшими ножами. Мисс Эйден также увидела на столе вазу из тонкого стекла, кольца с застиранными салфетками, один бокал с греческим геометрическим орнаментом, кувшинчики для уксуса и растительного масла, кусок сливочного масла и батон хлеба. Ее посадили перед единственным бокалом. Мистер Поллит снова издал свист, и вся семья заняла места за столом, за исключением Луи и его жены. Те гремели посудой в кухне, находившейся через темный коридор. Вскоре без всяких прелюдий Луи начала сновать из кухни в столовую и обратно, принося тарелки с ирландским рагу. Первой свою порцию получила мисс Эйден, затем – мистер Поллит, после – остальные по возрасту в порядке убывания.

– Можно мне воды? – вежливо попросила мисс Эйден, не увидев на столе должного графина, но Луи тотчас же налила ей воды из молочника. Для остальных не нашлось ни бокалов, ни воды. Когда тарелки с рагу перед всеми были поставлены, Луи и ее мать тоже сели за стол. Миссис Поллит взяла в руки нож и вилку, и все молча последовали ее примеру. Очевидно, в этом доме было не принято разговаривать за столом во время приема горячего, однако Сэм, как только справился с рагу, принялся засыпать мисс Эйден вопросами. Любит ли она рыбачить? Известно ли ей, что Чесапикский залив – самое лучше место на свете для рыбалки? Он сам рыбачит здесь с шести лет, и если мисс Эйден желает порыбачить, мальчики организуют ей рыбалку и не возьмут с нее пятнадцать долларов в качестве платы, как это делают хозяева прогулочных судов, – по крайней мере, они в этом еще не были уличены.

– Быть может, Томми, когда вырастет, построит для нас прогулочную яхту, и тогда мы все будем богаты – три месяца в году. – За столом зажурчал радостный смех: столь радужная перспектива всех воодушевила.

– Томми еще только шесть лет, – напомнил Эрни. – Кроме судна, нужны еще снасти, а они обойдутся примерно в двести долларов. А чтобы судно ходило, нужно горючее…

– О, мы будем заправлять свое судно жиром марлина, – заявил Сэм, – а его улов ничего не стоит! И разве его сородичи не поплывут за нами, учуяв запах жира своего собрата?

Луи негодовала, считая, что столь глупая застольная беседа оскорбляет достоинство мисс Эйден. По губам Эрни не скользнуло и тени улыбки. Миссис Поллит не поддерживала разговор. Лишь один раз сказала Томми:

– Томми, наклоняй тарелку в сторону от себя!

И один раз – Эви:

– Вытирай рот обеими руками!

Когда горячее было съедено, Луи понесла на кухню грязные тарелки, по две за раз. За столом наступило неловкое затишье, которое в итоге нарушил Сэм.

– Генриетта, у нас будет салат? – обратился он к жене этаким чудным, несколько отеческим тоном, глядя на нее со снисходительным выражением на лице.

Жена рассерженно покраснела и, ничего не ответив, просто склонила голову над тарелкой. Мисс Эйден в удивлении глянула на мужа и жену и затем повернулась к сидевшему рядом с ней Малышу Сэму:

– Это ты строишь корабли?

Сэм прикусил губу, а в следующую минуту вежливо повторил свой вопрос:

– Генриетта, салат нам подадут?

В ответ Генриетта чопорно поднялась из-за стола.

– Прошу меня извинить, – улыбнулась она мисс Эйден. – Я здесь еще и кухарка. – С этими словами она потянула за собой в коридор Эви и там тихо ей сказала: – Передай своему отцу, что листья салата съели улитки и у меня не было денег купить приправы!

Эви вернулась в комнату и со всей серьезностью слово в слово повторила отцу сообщение матери. Дети переводили взгляды с отца на мисс Эйден, наблюдая за ее реакцией. Десерт принесла и разложила по тарелкам сама мать. Это был хлебный пудинг с прошлогодними консервированными ягодами. Хенни призналась, что ягоды она заготавливала сама, и вообще в этой трудной ситуации держалась с апломбом (невольно