Калейдоскоп, или Наперегонки с самим собой - Лев Юрьевич Альтмарк

И это был новый уровень постижения стоящих в основе всего добра и зла, вредного и полезного, с чётким осознанием того, что действительно тебе необходимо из попадающегося в поле зрения, а без чего можно обойтись. Человек словно ступал на лестницу, делая первые шаги на ступеньках осторожно и с опаской, но за этим пока что низовым уровнем уже открывались новые, ведущие только вверх ступеньки-уровни, и их впереди бесчисленное множество…

Что происходит дальше, Яшка пока из книги не вычитал. Да он и не стал форсировать раньше времени события. Нужно основательно переварить хотя бы прочитанное. Ведь, если говорить честно, он, следуя аналогии, пока находился в процессе первоначального поглощения вышеозначенных яств (так, вероятней всего, и было!), то есть сосуд, даже без его ведома, уже извергал из себя ранее накопленное, и неизвестно, сколько времени теперь будет заполняться новым содержимым…

Если это в действительности так, то и повода для всегдашнего уныния больше не оставалось. То, что происходило с ним, было странным и необычным, но очень нравилось. Жизнь приобретала новые яркие краски…

…В час ночи на уснувшей тёмной улице многоголосый вопль, сперва истошный и бесформенный, но постепенно выстраивающийся в хор, стройный настолько, насколько позволяло количество выпитого его участниками спиртного. Можно было даже различить мотив популярной арии Каварадосси из «Тоски» Пуччини, притом… на чистейшем итальянском языке.

– Ничего себе! – возмущалась Ира, ворочаясь на подушках. – Раньше по пьяни вопили «Шумел камыш…», «Ой, мороз-мороз…», максимум «Три белых коня…», а теперь вон что запели… Израильский климат на этих выпивох повлиял, что ли? Меломаны хреновы! Бедный Каварадосси…

Яшка молча лежал рядом и боролся с желанием заткнуть уши или встать и выйти на улицу, чтобы набить рожу кому-нибудь из любителей ночного оперного пения. Жаль, наверное, что Каббала не позволяла предаваться гневу и размениваться на подобные глупости – переходить на такие животные желания. А выйти и отлупить кого-то ой как хотелось!

Оказалось, что многие жильцы из их дома испытывали те же «каббалистические» сомнения и приземлённые желания разобраться с нарушителями тишины…

Позже выяснилось, что кто-то из наших соотечественников в соседнем доме пригласил на семейное торжество знакомых репатриантов из Италии, а там – традиционное славянское застолье, которое всегда заканчивается разудалым пением народных песен по дороге домой. Напоить-то итальянцев на вечеринке напоили, а слов русских песен не подсказали, вот они и были вынуждены обходиться своими оперными ариями. Своих-то застольных у них, по всей вероятности, не было. Или застолья не были такими разудалыми…

Создавалось такое впечатление, что в Израиле по ночам мало кто спит. Повсюду идёт жизнь – где-то разговаривают, да так, что слышно во всех окрестных домах, по дорогам проносятся машины с ревущими динамиками, а кто-то вообще, дождавшись вечерней прохлады, выползает всем семейством из душных квартир проветриться и обменяться новостями. Но это касается только коренных израильтян. Наши же репатрианты после рабских трудов на местных плантациях спят как суслики…

А вот ещё. В вечерней так и не наступившей тишине разносится одинокий тоскливый лай. Может, спать он особо и не мешал, но на сердце становилось отчего-то так одиноко и тоскливо, что Яшка не выдержал и выскочил на улицу.

Перед соседним домом расположился на скамейке пожилой эфиоп в своей белой традиционной марлевой накидке и, подняв голову кверху, старательно… лаял. И каждый раз при этом прислушивался к качающемуся между домами эху, печально покачивая головой. Постоял Яшка около него минуту, но ничего не сказал и отправился домой досыпать…

Может, он всё-таки чего-то недопонимал в этой жизни? Всё же пока складывалось и у него, и у этого незнакомого старика-эфиопа нормально. Без особых взлётов, но и без катастрофических падений. Тут бы радоваться и благодарить судьбу… а почему-то не получалось. Лучше получалось грустить о чём-то непонятном.

Присесть с ним рядом, что ли, и тоже протяжно полаять, а то и повыть на луну?.. Честное слово, и такое иногда хотелось! Было дело…

7. Ласточки над Синаем

На мировом литературном небосклоне современный Израиль проявил себя довольно слабо. Если взять Нобелевских лауреатов в области литературы, то кроме Шмуэля Йосефа Агнона ни одного писателя Нобелевского ранга среди израильтян больше нет. Есть, конечно, лауреаты-евреи из других стран, но это, согласитесь, слабое утешение. К Израилю они не имеют ровным счётом никакого отношения.

Можно вспомнить, конечно, десяток-другой имён пишущих израильтян, известных мировой читательской аудитории, но говорить о том, что они входят в мировую писательскую элиту, увы, едва ли возможно. В их число, к сожалению, ни один русскоязычный автор не входит.

Если, скажем, поинтересоваться у какого-нибудь среднестатистического англичанина или француза о том, кого из израильских писателей он знает, тот недоумённо разведёт руками. Правда, среднестатистический израильтянин также не всегда сможет ответить, кого из современных английских или французских писателей он знает или хотя бы слышал. И это признание будет вполне искренним и чистосердечным. И ни в коем случае не в отместку. Не от каждого же мы требуем знание дифференциального исчисления в математике или хотя бы закона Ома в физике! А знания литературных имён – тем более.

Зато о внутреннем литературном рынке можно с уверенностью сказать, что количество поэтов и прозаиков на душу населения в Израиле гораздо выше, чем где-нибудь. Особенно среди русскоязычных авторов. Притом, в отличие от собратьев из литературной метрополии, рамками русской грамматики и стилистики они нисколько не отягощены и чувствуют себя в русской словесности как пресловутый слон в посудной лавке. То есть совершенно привольно и свободно, не обращая внимание на правописание и не заморачиваясь культурой речи и литературными традициями. Все эти условности оставлены ими как ненужный хлам на прежней родине.

Об этом Яшка догадывался ещё в России по попадавшим в его руки книжкам израильских литераторов. Хотя и среди исконных российских авторов, насколько известно, весьма редко попадались такие, кто писал бы абсолютно грамотно. Хочешь того или не хочешь, но сразу возникало подозрение в том, что предки этих грамотеев не сильно заморачивались чистотой славянской крови, и кого только в родословной не было намешано… Хуже всего, если выяснялось, что в их жилах побезобразничала струйка еврейской крови. Уж этого-то гордящиеся своим незамутнённым происхождением объездчики пегасов вынести никак не могли. Они вычисляли пресловутую еврейскую струйку друг в друге скрупулёзно и дотошно, дабы при случае побольнее куснуть конкурента. Если же после всех генеалогических перипетий карта успеха