Океанский пляж - Анатолий Исаевич Милявский

о таких происшествиях. Но теперь увидел собственными глазами нарушителя, которого вели через двор заставы. В потертой клеенчатой куртке и серой рыбацкой фуфайке, невысокий, коренастый, тот мало чем отличался от обычного рыбака из поселка. Шел неторопливо, глядя под ноги, ступая размашисто и грузно.

Вечером за ним прилетел вертолет из порта.

История, которую рассказал Дятлов, была обычна и в то же время годилась для любого приключенческого журнала.

Под вечер он проверял посты. Ложился густой туман, видимость была плохая, но все же ему показалось, что в буреломе мелькнула человеческая фигура.

Дятлов прибавил шагу и вскоре действительно увидел мужчину, который шел в сторону рыбачьего поселка. Патруль только что прошел, возвращаясь с той стороны, — значит, мужчина почему-то с ним разминулся. Это показалось подозрительным. Старшина окликнул незнакомца. Тог довольно спокойно остановился. Объяснил, что живет в поселке, приехал недавно и еще плохо знает местность. Был несколько дней в море, захотелось пройтись по твердой земле, да вот малость заблудился. Говорил он уверенно, документы оказались в порядке.

В таких случаях полагалось записать фамилию нарушителя пограничного режима и сообщить в поселковую комендатуру, а самого виновника отпустить.

Но что-то во всей этой ситуации тревожило Дятлова. Вроде не было ничего особенного, и в то же время, как говорят, щемило под ложечкой. Он решил задержать неизвестного, а утром проверить его личность в поселке.

Мужчина пожал плечами и неохотно повернул в сторону поста. Но, не пройдя и пяти шагов, неожиданно прыгнул в сторону и побежал. Не ожидавший этого старшина сдернул с плеча автомат и выстрелил в воздух. Неизвестный, однако, продолжал бежать. Тогда Дятлов помчался за ним, перескакивая через камни и поваленные деревья.

Положение было критическое. Начинало темнеть. Патруль был уже далеко и помочь не мог. Пока подоспеет, услышав выстрел, проводник с собакой, нарушитель уже скроется. А среди множества бурных весенних ручьев след его будет найти нелегко.

Бежать было тяжело. Дважды Дятлов оступился на скользких камнях и упал, сильно ударив колено. Незнакомец бежал не по-рыбацки резво, умело ныряя между стволами, сухой валежник трещал под его сапогами. Дистанция между ними не сокращалась, и старшина с ужасом чувствовал, что начинает уставать. Человек свернул по бурелому в распадок, надеясь скрыться в густом сосняке. Угадав направление, Дятлов по знакомой тропке рванулся наперерез и у подножия сопки действительно перехватил нарушителя. Тот ошалело посмотрел на наставленный на него автомат и медленно поднял руки.

Рано утром на пляж приехал начальник заставы. Привез с собой лучшую собаку. Прошло, правда, немало времени, и собака с трудом брала след. Но общими усилиями удалось установить, что следы неизвестного начинались у кромки пляжа. Сомнений быть не могло: он высадился с какого-то судна. Место тщательно обыскали, но ни рации, ни других предметов не нашли. Почти десять дней на этом месте дежурили — однако больше никто не появился.

На заставе еще долго обсуждали этот случай.

Но Ивана больше всего потрясло другое: нарушитель был задержан именно на пляже. Значит, все-таки недаром они промерили его собственными ногами вдоль и поперек и чуть не отдали богу душу на черном его песке.

* * *

— Гляди-ка, Бойко, наш северный виноград.

Старшина нагнулся, раздвинул мхи, сорвал горсть бледно-желтых ягод, пожевал, причмокнул с удовольствием.

— Что это?

— Морошка. Вон сколько ее здесь! Прямо хоть с ведрами приходи.

Они стояли вдвоем в распадке, вдыхая кружащие голову травяные запахи, слушая гудение пчел у кустов дикого шиповника. Тут же рядом поляна переходила в низину, покрытую ядовито-зелеными мхами. Видно было, как над ними колеблющимся столбом кружится мошкара.

Незаметно наступило лето — теплое, дождливое, жадное. Лезла из влажной земли всякая зелень, торопясь прожить свой коротенький век. Сопки запестрели причудливыми цветами, будто стараясь загладить память о своем нищенском зимнем наряде.

— А грибов сколько! Нет, ты посмотри. Эго же белые! — Дятлов шагнул, показал рукой в сторону.

Только сейчас Бойко заметил, что поляна усеяна, словно мелкими белыми голышами. Он подошел ближе, присел на корточки. Гриб был настоящий, тугой, пахучий. Только ножка кривая. «От ветра», — догадался Иван.

— Вот земля, — сказал старшина, — за месяц торопится год прожить. Редкая все же земля… — И тут же добавил деловито: — Место запоминай. Поведешь сюда свободных от наряда ребят, пару человек. Не пропадать же добру.

— Ясно, — улыбнулся Иван неистребимой хозяйственности Дятлова, не покидавшей того даже в самые лирические минуты.

…Если бы в начале службы Бойко сказали, что он подружится со старшиной, он бы, наверное, посчитал это плохой шуткой. Слишком это казалось ему невероятным, даже нелепым.

В его глазах старшина был человеком особого склада. Такого можно побаиваться, можно уважать, но дружить с ним — вы что, смеетесь?

Во-первых, он был старше Ивана почти на пять лет. Из-за его суровой внешности эта разница казалась еще большей.

Во-вторых, он был начальством. И не просто начальством — грозой заставы. В сравнении со спокойным, немного домашним Майоровым и. громогласно-веселым Козыренко он казался жестким, придирчивым, резким. Он не прощал ни малейшего промаха. Никому.

В его прищуренных глазах всегда таилась какая-то сосредоточенная озабоченность, словно он по-особому понимал свое место на земле.

Правда, в глубине души Бойко многое нравилось в Дятлове.

Справедлив ли старшина? Справедлив, ничего не скажешь. От других требует, но и себя не жалеет. Даром не похвалит, но и зря не выругает.

Смел старшина? Да, смел. Иван знал — на счету у того шесть задержаний, не считая последнего. Сам Дятлов никогда не говорил об этом, но Бойко знал. Знал, что в двух случаях дело дошло до вооруженной схватки, в госпитале у старшины вынули осколок гранаты из бедра. Он был награжден медалью «За отвагу». Такую медаль Бойко видел у отца — ею награждали фронтовиков.

Словом, незаурядный человек. Но сухарь, служака. К такому не подступиться. Это Иван решил для себя твердо. Давно решил.

Почему же теперь его потянуло именно к этому суховатому, неразговорчивому человеку?

Бойко бы и сам не смог объяснить толком. Может быть, потому, что теперь он нуждался именно в такой дружбе — суровой, сдержанной, немногословной. Может быть, потому, что в прищуренных, жестких глазах старшины уловил сочувствие, понимание того, что творилось с ним после отъезда Рашида.

Постепенно началось это сближение, исподволь, как маленький ручеек, затерявшийся среди камней, медленно пробивает себе путь к морю.

Собственно, внешне дружбой назвать это было довольно трудно. Они встречались только по службе. Иван по-прежнему называл его «товарищ старшина», а Дятлов обращался к нему всегда по фамилии. Он не делал