Создатель эха - Ричард Пауэрс

– Это был гусь, Марк. Ты же помнишь их. Ты и сам как глупый гусеныш.

– Черт, дерьмо, моча, – говорил он нараспев, уставившись на свои шаркающие по дорожке ноги.

Все это говорил не он; за него говорил поврежденный мозг. Это просто набор звуков, все бессмысленное и подавленное, выуженное на поверхность травмой. Он не специально ее обругал. Так она твердила себе всю обратную дорогу в Фэрвью. Но в заверения верилось с трудом. Все надежды, что придавали силы в последние недели, растворились в потоке бранных издевок. В кромешной тьме она на ощупь дошла до «Хоумстара». Переступив порог, первым делом шагнула к телефону и набрала номер Роберта Карша. Оступилась и сошла со стабильной дорожки к независимости, по который следовала уже много лет.

Трубку взяла девочка. Лучше уж она, чем ее старший брат. Девочка выдала протяжное «А-а-алло-о-о». Ей же семь лет. Почему семилетняя девочка отвечает так поздно на звонки? Как такое родители позволяют?

Карин выудила из недр памяти имя.

– Эшли?

– Да-а-а! – ответил тоненький голосок доверчивым, мультяшным тоном.

Остин и Эшли – такие имена детей на всю жизнь травмировать могут. Карин повесила трубку и безотчетно набрала другой номер – тот, по которому намеревалась позвонить уже несколько недель.

Когда он поднял трубку, она сказала:

– Дэниел.

После затянувшейся паузы Дэниел Ригель ответил:

– Это ты.

Карин затопило неимоверным облегчением, и она сразу пожалела, что не позвонила раньше. Может, он помог бы ей сразу, прямо в ночь аварии. Он знал Марка. Настоящего, доброго Марка. С ним можно было поговорить как о прошлом, так и будущем.

– Где ты сейчас? – спросил Дэниел.

Карин, к своему ужасу, хихикнула и тут же постаралась взять себя в руки.

– Здесь. В смысле, в Фэрвью.

– Ради брата, – сказал Дэниел голосом биолога. Тем же, что рассказывал о живности, которую легко спугнуть.

Словно прочитал ее мысли. Но потом Карин вспомнила: городок-то маленький. Она поддалась заданным мягким голосом вопросам и почувствовала ни с чем несравнимое освобождение, давая ответы. Ее бросало из крайности в крайность: Марку с каждым часом все лучше – он совсем худ, абсолютно беспомощен. Мышление у него в порядке, он опознает предметы и даже говорит – мысленно он еще в перевернутой машине, ходит, как дрессированный медведь, и болтает, как попугай-извращенец. Дэниел спросил, как она сама. В норме, учитывая все обстоятельства. Устала, конечно, но все образуется. «Но без помощи долго не протяну», – сквозило в ее тоне.

Она подумывала, не попросить ли Дэниела о встрече, но побоялась. Поэтому продолжила беседу раскатистым, как прибой, голосом. Старалась доказать, что является самостоятельной и независимой женщиной. Звонить ему она не имела никакого права. Но Марк чуть не умер. Несчастье перекрыло прошлое и даровало временное перемирие.

Марк и Дэниел до тринадцати лет были не разлей вода: повсюду ходили вместе, гуляли на природе, переворачивали коробчатых черепах с узорчатыми панцирями, искали гнезда американских куропаток, жили в палатках у нор, в которых мечтали однажды поселиться. Но в старших классах все изменилось. В один прекрасный день между уроками они поссорились, и началась долгая, холодная война. Дэнни остался с животными, а Марк променял их на людей. «Я повзрослел», – объяснил Марк, будто решил, что любовь к природе – подростковая забава. C Дэниелом он больше никогда не водился. Годы спустя Карин стала встречаться с Дэниелом и заметила, что ни один, ни второй при ней никогда друг друга не упоминал.

С Дэниелом у нее все закончилось, не успев начаться. Она сбежала в Чикаго, затем в Лос-Анджелес, а потом вернулась домой, изрядно побитая жизнью. Неутомимый идеалист Дэниел принял ее обратно без лишних вопросов. Выгнал лишь тогда, когда услышал, как она смеется над ним по телефону на пару с Каршем. Она обратилась к Марку за поддержкой. Но когда тот, приняв ее сторону, начал поносить Дэниела, намекая на темные секреты в прошлом, Карин гневно взвилась на брата в ответ, и в итоге они не разговаривали несколько недель.

Сейчас же голос Дэниела утешал: она изменилась к лучшему. Он всегда это повторял, и выпавшее на ее долю тяжелое испытание докажет его правоту. Трудно было не поверить тону Дэниела. Все люди совершают глупости и почему-то придают каждой слишком уж большое значение. От глупостей стоит просто отмахиваться, как от насекомого, кружащего у лица. Непреднамеренные обиды прошлого больше ничего не значат. Важнее всего на данный момент – ее брат. Дэниел расспрашивал, как лечат Марка, задавал интересные вопросы, которые ей давно следовало задать врачам. Она слушала его, как забытую любимую песню, уместившую в три минуты целую жизнь.

– Я могу приехать в больницу, – сказал он.

– Марк пока мало кого узнает.

По какой-то причине ей не хотелось, чтобы Дэниел видел Марка в текущем состоянии. А вот чего ей хотелось от Дэниела, так это историй о Марке, о прошлом Марке. Том Марке, о котором она начала забывать, проведя у кровати больного целые недели.

Но тут же опомнилась и спросила, как у Дэниела дела. Отвлекающий маневр сработал, однако внимательно выслушать ответ не получилось.

– Как там заповедник?

Он ушел из заповедника. Прогибаться и идти на компромиссы – недопустимо. Теперь работал с заказником округа Буффало. Людей в команде на порядок меньше, но готовы они ко всему и на все. В заповеднике предлагали стабильность и борьбу за правое дело, но радикальных действий не одобряли. У заказника позиция более жесткая: если действовать вполсилы, птиц, живущих на земле миллионы лет, спасти не удастся.

За глумление Карин заслуживала презрения. Может, на первый взгляд Дэниел и кажется кротким, но внутри у него стальной стержень. Он стоит десятка таких, как она и Карш вместе взятых. Карин считала, что он не станет с ней даже говорить. Но авария все изменила. На короткое время все изменились к лучшему. Забыли о прошлом ради настоящего. Как будто она брела сквозь снежную бурю, изнемогая от холода, и вдруг наткнулась на навес с костром. Совершенно не хотелось, чтобы разговор заканчивался, пусть бы неспешно продолжался, шел ни о чем. Впервые после полуночного звонка из больницы Карин ощутила уверенность, осознала, что готова к любой экстренной ситуации. Лишь бы иногда можно было позвонить этому мужчине.

Дэниел спросил, как она жила до аварии. Спросил тихим голосом, будто неподвижно лежал в поле и высматривал кого-то в бинокль.

– Потихоньку. Познавала себя. Оказывается, у меня талант помогать недовольным людям. – Она перечислила обязанности на работе, с которой недавно уволилась. – Сказали, когда все устаканится, попробуют взять меня обратно.

– А как на личном фронте?

Карин снова хихикнула. С ней явно что-то не так. Пора взять себя в руки.

– Сейчас в моей жизни есть