Бернаут - Виктория Юрьевна Побединская

– Знаешь, как ты меня бесишь?

– Знаю, – улыбнулся я, приподняв ее руку, на безымянном пальце которой теперь было надето кольцо. – Но один поцелуй могла бы и перетерпеть.

– Нет, – сурово произнесла она, выдернув ладонь. – У тебя был всего один шанс, и ты потратил его на глупый спор. Теперь выкручивайся как можешь. Целоваться я с тобой больше не собираюсь.

Резко встав, так что ткань ее платья хлестнула меня по лицу, она развернулась и ушла. А я, все еще сидя на корточках, посмотрел ей вслед и тихо произнес:

– А придется.

***

Чтобы осознать, насколько велика любовь человека, нужно понять, чем он ради этой любви жертвует. Иногда любовь не требует ничего. А иногда она – сплошь алтарь, на который ты кладешь что-то снова и снова. Моя всегда была вторым вариантом.

Вот и сегодня, оставив заполненные документы в миграционном офисе, я думал, почему я опять попался на эту удочку?

Любовь. Сумасшедшая любовь. Полет. Эйфория. Наркотик. То, что невозможно выжечь из сердца. Одни считают этот спорт чуть ли не самым зрелищным в мире. Другие называют происходящее чистым безумием. Девяносто девять процентов из нас получают травмы на каком-то из этапов собственной карьеры. Девять из десяти – в возрасте до восемнадцати лет. Но, несмотря на это, мы продолжаем этим заниматься. Почему? Я и сам до сих пор не нашел ответа. А может, его и не существует вовсе, ведь разве любовь выбирают?

Люди кричат о том, что мы сумасшедшие. Игроки, соревнующиеся наперегонки со смертью, а может, наоборот, поцелованные ею. Возможно. Но именно где-то здесь, в самом сердце погони, и разворачивается наша жизнь.

Зал замирает. Звук исчезает, заглушаемый мерным стуком пульса в ушах. Огненные столбы вырываются из расположенных вокруг пушек. Через твои руки проходит вибрация, гулом отдается в сердце и остается в нем же. Эту любовь не вытравить даже страху.

– Эй, – раздался в наушнике голос Лилиан, когда я взял трубку. – Только не говори, что ты это правда сделал?! – прокричала она.

– Вот и не буду.

– Бланж!

– Что?

– Я не могу поверить! Ты просто ненормальный. Этот чемпионат даже третьей части того, что ты сделал, не стоит! Господи, бедная девочка!

– Ну, на самом деле уже не такая и бедная, учитывая, что теперь мои счета – это ее счета. Даже с учетом брачного договора.

– Она согласилась?

– Как видишь.

– И ты даже не заставлял ее угрозами?

– Лили!

На том конце раздался вздох негодования.

– Прости, мне до сих пор сложно поверить, что ты гражданин США.

– Не так быстро, – ответил я, заходя в здание Федерации мотоспорта. – Если бы все было так просто, не пришлось бы ломать эту сраную комедию. Там еще почти год волокиты с документами. Первое собеседование через два месяца.

– И что ты собираешься делать?

– Пользоваться репутацией въедливого ублюдка. Я уже подал на гражданство, у меня есть соответствующий документ, а значит, если комитет откажет в участии, пригрожу им судом за дискриминацию. Вряд ли они захотят связываться.

– Бланж, ты чокнутый.

– Спасибо.

– Этот чемпионат того не стоил.

– Возможно.

– Я говорю серьезно.

– Я тоже.

Лилиан не понимала, почему я не мог отказаться, если кто-то бросал мне вызов. Изнутри это ощущалось как дыра, как незакрытый гештальт, как заноза, которая все время ноет, и ты не способен от нее избавиться. Еще в детстве, когда мне было восемь, я едва не утонул, решив переплыть озеро Сасамат7, при том что вода едва прогрелась. Не помню, как меня спасли. Помню, как орал отец и как отлупил меня в гараже нашего дома. Да и весенняя вода явно не пошла мне на пользу: я вскоре слег с воспалением легких. Отцу пришлось много врать, объясняя врачам, почему на моем теле столько синяков и ссадин. По официальной версии я неудачно упал с понтона. По неофициальной – получил урок. Наверняка он должен был научить меня осторожности, здравомыслию и пониманию, что любое действие вызывает последствия, но, увы, не научил.

В отличие от отца Марса, который увлекался мотоспортом сам и посадил трехлетнего сына на кроссовый мотоцикл, мой отец этот вид спорта ненавидел. Но так было не всегда.

Я же начал заниматься поздно, но, как говорил мой первый тренер, не мы выбираем мотокросс – он сам нас выбирает. И, наверное, я был тем самым счастливым подонком. Вот только Марс мне этого так и не смог простить.

– Лил, только это останется между нами.

– Не вопрос, – ответила она и положила трубку.

«Кабинет 18» – прочитал я на листовке, которую сжимал в руке, но просто не смог пройти мимо Марселя, который торчал возле стойки с надписью «Класс 50–65» – видимо, подавал заявку на участие в соревнованиях за кого-то из своих мелких подопечных.

– Че, все возишься, воспитывая личинки мотоциклистов? – съязвил я. Боже, каждый раз, как ни пытался, я не мог пройти мимо него, заткнувшись.

– Да, одну вон уже вырастил, – сухо ответил он, даже не поворачиваясь и не поднимая взгляда от бумажек. – Правда, вылупилась канадская мудачья гусеница.

Я хмыкнул:

– И я тоже рад тебя видеть, Марс.

Все вокруг считали, что мы недолюбливаем друг друга. Что это просто соперничество двух сильнейших, спортивный азарт, но лишь нам двоим было известно, насколько больше там было всего замешано.

– Пришел полюбоваться, как я выиграю мировой чемпионат? – отдав бумагу девушке за стойкой, поинтересовался Марс. После таких слов та посмотрела на него с нескрываемым интересом, мило улыбнувшись. Девчонки всегда обожали Марса, а тот отвечал им взаимностью. В шоу, в которое мы невольно оказались втянуты, были две ключевые партии. И конечно же, он всегда в белом, я – в черном, та самая темная сторона луны. Только мы давно переросли эти роли. – Через полтора месяца где-нибудь в баре посмотришь. Заодно выпей за мою победу.

– Зачем же? Я сам пришел подать документы и выиграть.

– Тебе отказали, Бланж. – Он развернулся и направился к выходу. – Угомонись уже.

Я же так и остался стоять, опираясь локтем о стойку.

– О нет, они передумали. – Я широко улыбнулся, наслаждаясь произведенным эффектом. – Я ведь теперь тоже гражданин Америки, ты не знал?

Марс остановился. Резко обернулся:

– Что ты несешь?

Его лицо стало непроницаемым. И без того острый профиль еще больше заострился. Взгляд упал на кольцо на моем безымянном пальце, который я демонстративно приподнял, словно средний.

– Любовь, Марс. Она творит удивительные вещи. Попробуй. А то тебе уже тридцатник скоро.

– И кто же она? Модель, начинающая певичка, актриса?

– Обычная студентка, фотограф. –