Остров Свободы - Борис Геннадьевич Цеханович

– Парабеллум «Вальтер» и двести патронов к нему у тебя есть?

Я деланно рассмеялся, скрывая растерянность, и огорчённо развёл руками: – Правильно говорят: Если тайну знают трое человек и больше – то никогда не узнаешь, кто её продал. Но когда её знают только двое… Теперь я точно знаю, кто стучит на меня.

Теперь рассмеялся особист и, подняв палец, назидательно сказал: – Неправильно акценты ставишь, Цеханович. Ты теперь знаешь, кто проболтался, а кто стучит никогда не узнаешь.

– Ерунда. Пойду по цепочке вниз и узнаю.

– То есть ты подтверждаешь, что пистолет у тебя есть.

– Да. Есть. Только там уже не двести, а сто шестьдесят патронов.

– Уууу…, и куда или по кому пульнул сорок?

– С женой пошёл на карьер и пострелял. Чертовски хорошо бьёт машинка.

Сделав значительное лицо, майор пальцем постучал по крышке стола: – Завтра…, рано утром…, вот сюда и положишь его. Оформим актом, что добровольно сдал. Ну и бумажечку сегодня вечером напишешь, где и при каких обстоятельствах…..

….C этим парабеллумом всё произошло совершенно случайно. Был у нас офицер, одессит, технарь, повёрнутый на оружии. Сошёлся со своим подчинённым прапорщиком, который на гражданке был слесарем-металлистом высшего разряда, и начали они клепать тесаки. Надо сказать, что получались неплохие ножики. И форма, и другие моменты. Правда, металл был не того качества, но всё остальное было завлекательно. В основном они делали ножи для подводной охоты, длиной сантиметров по тридцать. Делали и ножны, удобно крепящиеся на ноге. Всё это охотно покупалось офицерами и прапорщиками, которые были повёрнуты на морской охоте. А таких было подавляющее большинство. Конечно, морская охота сказано слишком громко. В основном она заключалась в собирание со дна красивых и больших раковин, добычи лангустов и разной другой сувенирной фигни. Но всё равно это громко среди нас называлось – Морская охота, реже Рыбалка. И ножи были для самообороны. Но по большому счёту для самоуспокоения. Какой на хрен нож, когда на тебя выплывает акула или несколько барракуд.

И вот этот офицер подходит ко мне и говорит: – Боря, слушай… У тебя ведь куча знакомств у кубашей. Спроси их про американский винчестер.

– Да ни каких проблем…

Через какое-то время ко мне подкатывает мой кубинский друган Энрико Агиллар: – Борис, ту мой товарищ хочет купить в валютном магазине хороший японский телевизор. Ну, сам понимаешь – песо у него есть, ты меняешь их на доллары и в валютном магазине покупаешь ему телевизор. Как тебе? А он тебя отблагодарит.

– Да никаких проблем.

И месяц тому назад предлагает: – Поехали, Борис, к моему другу.

Войдя в дом друга Энрико, я был неприятно удивлён. Думал, что это обычный кубинец, а тут в огромной комнате сидела большая компания полицейских чинов и что-то праздновала. Нас радостно встретили, усадили за стол. Энрико представил меня, потом представил присутствующих и тут же стали понятны причины застолья. Оказывается, эти люди в полицейской форме входят в ближайшее окружение Фиделя Кастро. Конечно, это были не те фигуры, которые открывали пинком ноги дверь в его кабинет, или же давали советы «команданту», как рулить государством, но тем не менее это были люди «оттуда» и сейчас они обмывали вручённые сегодня государственные награды.

– Энрико, если они «оттуда», так чего сами не могут организовать себе телевизор? – Прошептал я кубинскому товарищу на ухо.

– Борис…, – Энрико, как всегда сделал ударение на последнюю гласную, – это лучше сделать через советского офицера. Так лучше для всех. Поверь мне.

– Ну, мне тогда по фиг.

Застолье катилось своим ходом по правилам кубинского застолья, которые в корне отличались от русских. Никто не нажирался, не начинал выёживаться, а наоборот – все потихоньку пили и спокойно общались.

В какой-то момент Энрико мне мигнул и мы вышли в соседнюю комнату, куда тут же зашёл хозяин дома. Быстро обсудили все вопросы, он передал деньги и я ему пообещал, что через три дня телевизор привезу на машине Энрико. Закончив, мы вернулись в общую комнату и присоединились к остальным. И тут я вспомнил просьбу товарища и, улучшив момент, озвучил её.

Хозяин дома выслушал перевод Энрико и так простенько говорит: – Оооо…, есть у меня. Сейчас принесу.

Ушёл и через три минуты приносит картонную коробку из под ботинок: – Вот, дарю….

В моём понимании американский винчестер – что-то из вестернов, из фильмов про индейцев. А тут обычная обувная коробка, но тяжёленькая. Хозяин дома что-то прочирикал и Энрико перевёл: – Говорит, что у него давно дома валяется. Вот и пригодился. Это тебе подарок. Бери…

Я открыл коробку и сразу же увидел парабеллум «Люгер» лежащий на толстом слое патронов. Ни фига себе, я восторженно достал парабеллум и закрутил его перед собой. Правда, при ближайшем рассмотрении он оказался сильно заржавевшим. Затвор почти не двигался и только с большим трудом сдвинул его в заднее положение. Пистолет пошёл по рукам и кто-то знающий тут же на столе, тоже не без труда, разобрал его, насколько это было возможно. Даааа…., и внутри он был засранный, ржавый и грязный. Но патроны – как конфетки. Чистенькие и аккуратные. Мне его собрали и я снова с удовольствием повертел его перед собой, после чего поблагодарил хозяина и положил оружие в коробку, а коробку поставил на каминную полку.

Я был шокирован подарком и не знал, как поступить: то ли принять его, то ли сделать вид, что забыл его при уезде. По нашим, советским законам, как это не прискорбно я – офицер, офицер с кучей положительных характеристик и аттестаций, психологически уравновешенный, выдержанный. Я уж не говорю, что целый начальник разведки и не имею право иметь оружие. А на какой-то сраной Кубе – любой офицер имеет право не только ношения оружия, причём любого, но может запросто, без разрешения хранить его дома. Меня и не только меня удивляло, что кубинский офицер в качестве личного оружия мог выбрать пистолет или револьвер любой марки. И нередко можно увидеть кубинского офицера с пистолетом или револьвером оригинальной модели, чем он очень гордился. А рядом на ремне мог висеть какой-нибудь накрученный штык-нож иностранного производства. Я уж не говорю, про различного рода украшений кобур в виде кисточек или бахромы. Очень был либеральным закон об оружии. Насчёт гражданского населения и какие права на оружие по этому закону он имел – не знаю. Но силовики всех рангов имели право и спокойно им пользовались.

А я вот запросто мог залететь под уголовку с таким подарком. Поэтому и ломал голову. Подошло время