Однажды в лесу - Бибхутибхушон Бондопаддхай

я отправился в обратный путь. Бромха Махато был прав: не успел я даже добраться до реки Каро, как огромный ярко-красный диск солнца скрылся за невысокой цепью холмов на западе. Я уже поднялся на лошади на песчаный берег реки и собирался спуститься вниз к руслу по отвесным холмам, как вдруг моему взору открылась картина заходящего на западе солнца и только-только восходящей над макушкой заповедного леса Мохонпура, тянувшегося длинной черной полосой на востоке, полной луны. Пораженный этой картиной одновременного захода одного светила и восхода другого, я натянул поводья и остановил лошадь. Всё на этом безлюдном незнакомом берегу реки казалось мне словно ненастоящим.

Дорога, по которой я ехал, проходила через отвесные холмы, возвышенности и густой лес; иногда она словно бы сужалась, превращаясь в узкую тропинку, а затем снова расширялась на некоторое время. Какое устрашающее одиночество воцарилось вокруг — при свете дня эти места выглядели совсем иначе, а теперь, с восходом луны, мне казалось, словно я проезжаю незнакомое и удивительно прекрасное царство фей. Вместе с тем я держал ухо востро, опасаясь, как бы откуда-нибудь не выпрыгнул тигр: я вспомнил, как Бромха Махато и люди из моей конторы раз за разом наказывали мне не ездить в одиночку этой дорогой ночью, вспомнил рассказ пастуха Нондокишо́ра Гонша́ми, который пару месяцев назад сидел у нас в конторе и рассказывал историю о том, как в лесах Мохаликхарупа тигр загрыз какого-то человека. К тому же в лесу — и здесь, и там — можно было увидеть согнувшиеся под тяжестью созревших плодов и ягод ветви деревьев, земля прямо под ними тоже была вся усыпана засохшими и свежими плодами, столь привлекательными для медведя. Что касается диких буйволов, то, хотя они в этих лесах и не водились, парочка вполне могла забрести в такой час из заповедника Мохонпура. Мне предстояло проехать еще пятнадцать миль по этому безлюдному черному лесу.

Чувство страха, охватившее меня, только подчеркнуло красоту этих мест. Тропинка не была прямой, она поворачивала то вправо, то влево, и совсем рядом с ней, по мою левую руку, тянулась цепь невысоких холмов, склоны которых покрыты зарослями лесного пламени и голголи, а на вершинах красовались саловые деревья и высокая трава. Луна светила всё ярче, тени, отбрасываемые деревьями тускнели и уменьшались, освещаемый мягким лунный светом лес наполнялся приятным ароматом диких цветов, склоны гор вдалеке охватил огонь — то санталы[43] готовили новый участок для посевов. Какое это было необычное зрелище, словно кто-то украсил светящейся гирляндой горную цепь.

Если бы я не видел всё это своими глазами, ни за что не поверил бы, что совсем рядом с Бенгалией расположились такой пустынный лес и гряды холмов, по своей красоте не уступающие ни каменной пустыне Аризоны, ни Бушвельдскому массиву в Родезии. Спокойными и безопасными эти места тоже не назовешь, раз с наступлением темноты люди в страхе сидят по домам, боясь встретиться где-нибудь здесь с тигром или медведем.

Пока я ехал через эту привольную лесную обитель, освещаемую мягким светом луны, я думал о совсем другой жизни здесь — она наверняка придется по душе тем, кто не любит домашнее затворничество и семейные тяготы. Когда я только-только переехал сюда из Калькутты, ужасающая пустынность здешних мест и совершенно дикий образ жизни были для меня невыносимыми, но теперь мне кажется, что суровая природа леса научила меня чувству свободы — смогу ли я после этого жить в городской клетке? Ни на какие сокровища мира я не променял бы радость, охватывавшую меня, когда я рассекал на лошади эти сплошные, непроходимые гряды холмов и рощи салового дерева и красного лесного пламени, озаряемые серебристым светом луны под куполом ясного неба.

Лунный свет стал настолько ярким, что практически не было видно звезд на небе, и, оглядевшись вокруг, я подумал, что эта красота принадлежит совсем не тому миру, который я знал столько лет, а какой-то стране грез, в которую глубокими лунными ночами спускаются неземные существа: мир иной — объект сурового подвижничества, плод воображения и мечтаний. Кто не любит лесных цветов, кому неведома красота, кого ни разу в жизни не манила линия горизонта, тому эти места никогда не позволят по-настоящему познать себя.

Мили через четыре, после того как остались позади леса Мохаликхарупа, начались границы наших земель. Около девяти вечера я добрался до конторы.

4

Однажды, когда я работал у себя в кабинете, с улицы вдруг послышались звуки барабанной музыки. Выглянув в окно, я увидел, что какая-то группа людей, пришедшая неизвестно откуда, отбивает ритм в барабаны-дхол во дворе конторы, а вокруг уже собралась толпа сипаев и других служащих. Я хотел было позвать кого-нибудь, чтобы выяснить, в чем дело, как в это время в дверях кабинета показался наш констебль Муктина́тх Сингх и, поприветствовав, обратился ко мне:

— Господин, не могли бы вы ненадолго выглянуть на улицу?

— Что такое, Муктинатх?

— Господин, на юге в этом году полег урожай, и там сейчас голод. Люди не выдерживают и небольшими группами путешествуют из округа в округ, выступая с танцами. Они пришли, чтобы показать вам свое представление, если вы позволите.

Танцевальная труппа стояла прямо перед дверями конторы.

Муктинатх Сингх спросил, какой танец они могут исполнить. Один из членов группы, пожилой мужчина лет шестидесяти-шестидесяти двух, поприветствовал нас и вежливо ответил: «Господин, мы покажем вам танец хо-хо и чхоккор-бази».

Смыслили эти мужчины что-нибудь в танце или нет, мне неведомо, но глядя на них, я подумал, что эту разношерстную по возрасту и составу группу объединила вместе надежда получить таким образом хоть немного еды. Они долго танцевали и пели. Постепенно день сменился вечером, на небе взошла луна, а мужчины всё продолжали кружиться по двору, держась за руки, и петь. Танец их был причудливым, а мелодии песен совершенно незнакомыми. Но под этой луной, щедро разливающей вокруг свои лучи, не оставляя тени ни одного укромного уголка, они удивительным образом сочетались с необъятным привольем лесного края, сокрытого вдалеке от цивилизации. Смысл одной из песен был примерно таков:

Счастливым было детство мое.

Близ деревни в роще плодов и цветов полным-полно,

По лесу гуляя, я их собирал и плел гирлянды из цветков чароли.

Как беззаботны были дни мои, ибо не знал я тогда мук любви.

К берегу водопада пришел я в тот час, что питался водами пяти ручьев за раз.

Охотой на камышниц был я увлечен, духовую трубку и связку липких палочек готовил в бой.

Ты в сари