Дух мадам Краул и другие таинственные истории - Джозеф Шеридан Ле Фаню

меня к шкафу, и открыл его, и указал на банкноту в ящике. «Иди, – приказал он, – и вели моему сыну просить прощения у Филипа, иначе тот уйдет в слабости, но вернется в силе». А еще сказал такое, что грешно повторять. Вот и все. Я передал вам его послание слово в слово, ничего не добавляя от себя, – сурово произнес старик. – Усопший говорил моими устами, и среди громов небесных и сверкания молний его слова нашли вас. Почему вы так бессовестно обошлись с Филипом Фельтрэмом? Сколько вы на него ни бранились, а все-таки оказались неправы. Он не вор и не мошенник. Просите у него прощения. Вы должны перемениться, иначе переменится он. «Уйдет в слабости, вернется в силе», – запомните эти слова. Слух о том пойдет по городам и весям, по горам и долинам, и не будет вам покоя.

Старик начал свою речь высоким библейским стилем, а закончил на протяжном северном диалекте, характерном для его повседневной речи. Вскинув голову, он размашистым шагом вышел из комнаты и захлопнул дверь. Минуту спустя он брел под дождем, направляясь в долгий путь до Пиндарс-Бильд.

– Черт меня побери! – воскликнул сэр Бейл, приходя в себя после неожиданного визита. – Проклятый старик! Какая наглость – пришел мне указывать, как вести дела у себя в доме! – Он грязно выругался. – Хочет он того или нет, но здесь он не останется не то что на ночь – на час!

Сэр Бейл выскочил в коридор и обрушился на слуг:

– Сию же минуту выставьте этого идиота за дверь! В шею вытолкайте, и чтоб ноги его больше здесь не было!

Но старик держал свое слово. В эту минуту он был уже далеко, и гнев баронета пропал понапрасну.

Вернувшись в комнату, сэр Бейл хлопнул дверью так яростно, словно за ней стоял старый проповедник.

– Просить у Фельтрэма прощения! Еще чего! За что? Да любой суд присяжных повесил бы его при вполовину меньших уликах! А я-то, дурак, собирался отпустить его на свободу вместе с моей сотней фунтов! А теперь я должен просить у него прощения!

Однако на сердце у него было неспокойно. Совесть подсказывала, что ему в самом деле следует объясниться с Фельтрэмом и извиниться перед ним, но неодолимая гордыня не позволяла пойти на это. В душе его ожила давняя неприязнь – презрение вперемешку со страхом. Он боялся не злых намерений Фельтрэма, а лишь его неосторожности и глупости. Ибо, как уже говорилось, Фельтрэм знал многое о похождениях баронета на континенте и в Азии и нередко даже предостерегал его, что тот навлечет на себя беду. Простодушный болтун наподобие Фельтрэма был ненадежным хранителем секретов. К тому же баронет был не в меру горд, и его оскорбляло одно лишь сознание того, что такое ничтожество, как Фельтрэм, владеет его тайнами. Этого сэр Бейл не мог простить Филипу. И если бы не возврат банкноты, которую он теперь мог спокойно прокутить, баронет, можно сказать, даже огорчился тому, что обвинение снято.

Гроза не прекращалась; казалось даже, что с каждой минутой гром грохочет все яростнее.

Баронет распахнул ставни. Ему открылось величественнейшее из зрелищ. Грандиозность природного буйства захватила сэра Бейла, и на миг он застыл в созерцании.

Он опустил глаза, глядя на стофунтовую купюру, по-прежнему зажатую в пальцах, и улыбка его стала зловещей.

Чем больше он размышлял, тем яснее ему становилось, что теперь никак не удастся оставить все как было. И что же он должен делать? Пожалуй, следует послать за миссис Джулапер и намекнуть, что он передумал и Филип Фельтрэм может остаться в Мардайкс-Холле. Этого будет достаточно. Она сама поговорит с Фельтрэмом.

Сэр Бейл послал за экономкой. Вскоре сквозь грохот бури до него донеслись тихие старческие шаги и позвякивание ключей у нее на поясе.

– Миссис Джулапер, – сухим небрежным тоном заявил баронет. – Вы меня уговорили: так и быть, Фельтрэм может остаться. О чем вы плачете? – спросил он, заметив, что всегда бодрое лицо экономки, по ее собственному выражению, «все заплакано».

– Поздно, сэр: он ушел.

– Как ушел? – спросил сэр Бейл, слегка растерявшись. – Ну и вечерок он выбрал для побега! Как раз в его духе. Давно он исчез?

– С полчаса назад. Так жалко его, сэр. Больно смотреть, как человеку приходится покидать дом, где он вырос, да еще в такую ночь.

– Никто не просил его уходить сегодня ночью. Куда он направился?

– Не знаю, сэр. Я была наверху, вернулась – его уже нет. Минут через десять после того, как ушел старый Кресуэлл, Дженет выглянула в окно и увидела, как Филип направляется куда-то к озеру.

– Ладно, миссис Джулапер, выбросьте это из головы. Фельтрэм все решил по-своему. Он сам предопределил свою участь. Аминь, говорю я. Доброй ночи.

Глава Х

Приключения в лодке Тома Марлина

Все в округе очень любили Филипа Фельтрэма – доброе, безобидное, робкое существо. Прежде, до того как издевательства баронета совсем сломили его дух, он не прочь был от души посмеяться доброй шутке или веселой байке. Где теперь сэр Бейл найдет себе такого исполнительного слугу и одновременно мишень для насмешек? Кем будет помыкать?

В душе сэра Бейла шевельнулось что-то похожее на раскаяние. Чем больше он размышлял над странным ночным визитом Хью Кресуэлла и его загадочной угрозой, тем тяжелее становилось у него на сердце.

Буря не прекращалась. Даже черствый баронет не отважился бы выгнать несчастного из дому в такую ночь. Верно, Фельтрэм сам решился на побег; но поверят ли в это люди? И стал бы он вообще думать об уходе, если бы не жестокость родственника? Если бы сэр Бейл послушался Хью Кресуэлла и тотчас же послал за Фельтрэмом, сказал ему, что все уладилось, и держался чуть подружелюбнее, может быть, тот остался бы дома? Он ведь подождал десять минут после ухода Кресуэлла, и, стало быть, все можно было изменить. Но теперь было уже поздно, и сэр Бейл решил оставить все на волю Божью. Пусть дела идут своим чередом.

Погрузившись в размышления, баронет стоял у окна. Вдруг в грохот бури вплелись взволнованные голоса. Они раздавались прямо у него под окном. Вглядевшись во мглу, баронет различил фигуры трех человек, тащивших какую-то тяжелую ношу.

Сэр Бейл не догадывался, кому принадлежат три черных силуэта, выплывших из мрака. Таинственные гости завернули за угол дома, к парадному крыльцу, их хриплые голоса пробивались сквозь завывания бури.

Все мы испытывали, что такое предчувствие, и знаем, до какой степени интуитивная догадка обостряет нашу наблюдательность. Именно такие предчувствия превращают обычные сновидения в кошмары