Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - София Волгина

Федор Александриди недавно поступил на шоферские курсы. Еще немного и будет крутить баранку грузовика. Жаль, что новичкам дают старые машины, которые без конца требуют ремонта. Но Федор не тужил. Его русский кум был племянником директора машинно-тракторной станции так, что было кому уговорить отписать на Федора машину получше. Будет тогда ездить со своим двоюродным братом, Семкой Шапраниди, делать деньги осенью, когда пшеницу надо будет возить на элеватор. Как хорошо, что машины для перевозки не оборудованы, везде щели, а также из-за ухабов пшеница просто выплескивается из кузова на землю. Некоторые дороги в страдную пору просто усыпана пшеницей на счастье птиц, которые прямо на глазах укрупняются в размерах. А ребята, вроде Семки Шапраниди, пользуются этим и под видом потерь на дороге, сбывают пшеницу людям, и доход с этого идет им в карман. Федор не мог дождаться, когда такие благие времена настанут и для него. Вот тогда и он купит себе легковой автомобиль, как у брата Митьки. Он еще молод, у него все впереди. Так думал Федя, сидя за столом и запивая блинчики чаем, время от времени кидая взгляды на жену, которая после вчерашних слез, крепко спала. Стараясь не разбудить ее, он обулся и тихонько вышел.

* * *

Яшка-Генерал внимательно следил за событиями в стране и во всем мире. Сталина он все также боготворил: продолжал считать, что немцев бы никогда не победили, будь кто-нибудь другой у кормила власти. И теперь весь СССР говорил бы на немецком языке. Да, что СССР! Полмира бы принадлежало б ненавистным фашистам. Из-за них Сталин вынужден был сослать ненадежные, по его мнению, национальности: греков, чеченцев, татар, немцев и другие народы. И правильно сделал! Среди них было много недовольных, в самом деле. Им много чего не нравилось: и коллективизация, и раскулачивание, и ссылки, и расстрелы, разорение семей, потеря капитала. Не нравилось, что Сталин закрыл границы и никто не мог выехать из страны. Малоприятно, но надо ж понимать, что в государстве такая ситуация, когда надо быть начеку перед бесконечными врагами. Со скрытым врагом, как известно, всегда трудно бороться. Вот Сталин и сделал единственно правильное решение. Всех выслал и греков в том числе. Ничего – выжили. Не все конечно. Очень жаль младших братишек и любимого старшего брата Федю. Что поделаешь? Такое с каждым могло случиться. Жил бы брат на Кавказе мог бы, например, в лесу заблудиться, пропасть или, вон, как погиб дядя Федя, отцовский брат? – Попал в капкан и упал головой на единственный торчащий камень? Сколько таких случаев… Яшка-Генерал не один раз перечитал в газете отчет двадцатого съезда Компартии.

Ничего себе Никита Сергеевич замахнулся! Везде и во всем, оказывается, виноват Сталин. А где ж он сам был тогда? Что думали Маленков, всеми любимый маршал Жуков, Ворошилов? Странно, что только один Берия за все поплатился. За десять лет правления Хрущева много чего изменилось к лучшему, конечно. Но что-то, видимо, делал не так, что и его сковырнули. Теперь у власти молодой преемник. «Посмотрим к чему придем с этим Брежневым Леонидом Ильичем. Ильич… Был уже один Ильич…» Генерал перевел глаза на картину висящей над его кроватью, «Сталин и Ворошилов». Вождь и Маршал о чем-то беседуют. Гиганты решают проблемы гигантской страны. И сохранили государство, не важно какими путями, главное сохранили его. Яша раскрыл, всегда лежащую под рукой, книгу «Краткий курс» Иосифа Виссарионовича Сталина. Он просматривал фотографии кормчего с его соратниками, когда постучали в дверь. Вошел Алик Аслонян, то есть Слон. Румяный и всегда всем довольный, он вошел с мороза потирая руки.

– Ну что? Как жизнь? – спросил он, весело присаживаясь на табуретку у стола.

– Да ничего, – ответил дружелюбно Генерал, – Ну, как тебе наш новый Генеральный? Нравится портрет? Симпатичней Хрущева, моложе. Может будет толк?

Усевшийся за стол Слон, довольно потирал замерзшие руки. На вопрос друга, он, весело подмигнув, сказал заговорщически:

– Слава Богу Хрущева не прикончили. Теперь он персональный пенсионер. На заслуженном отдыхе. Говорят, он не здоров, да и возраст…

– Возраст! Тоже мне, поверил байкам. Кому-то дорогу перешел. Да и загнул он про Сталина. Не всем это понравилось.

– А что?

– Да ничего! Такую чушь про Сталина наговорил! Хрущев меня очень удивлял. – Генерал, сдвинув брови, выдерживал паузу, как бы готовясь к длительной схватке с неприятелем. Повернув голову к портрету Сталина, он продолжил:

– Люди воевали за Родину, за Сталина, а потом им, ветеранам, сообщили, что он был сволочью. Видишь ли, все это было культом личности. Ты понимаешь, что это такое? Это есть настоящее вредительство! – взволнованно говорил он другу.

Слон молчал и внимательно слушал. Ждал, когда тот выскажется. Он знал, такие моменты, когда Яшка был готов прочесть целую лекцию с неопровержимыми, с его точки зрения, доказательствами. И в такие моменты он был неподражаем. Сыпались факты, цифры, отрывки из докладов, цитаты. Это была живая политинформация на высшем уровне, как говорится, от самого сердца. Генералу нужны были достойные слушатели, неважно один или двадцать один. Он кидался со своими соображениями как в бой. Так случилось и сейчас. Генерал вышел из-за стола с газетной статьей и заходил взад – вперед насмешливо, в который раз, перефразируя главы статьи, высказывал свои контр умозаключения по каждой из них. Слон впитывал каждое слово размахивающего руками и размашисто шагающего друга. Надо все запоминать, потому что где – то в клубе или на пирушке, он опять будет поднимать вопрос о последних событиях и друг его, Слон, должен знать, как поддерживать беседу, опираясь на мнение у Генерала. У Слона не всегда одинаковое с Генералом мнение. Но разве может кто-то правильнее понимать и рассуждать, что происходит в мире? Нет, конечно! Любовно наблюдая за другом, он уже в который раз, встав со своего места, прошелся по комнате, заглянул в спаленку Яшки, прошел к окну, размышлял про себя о том, какой же Генерал умный. Слон гордился им необыкновенно.

Однако, на самом деле, политика Асланяна интересовала постольку поскольку.

Вошла Раконоца. Слон поздоровался. Он обожал мать друга, любил с ней поговорить, побалагурить, повеселить ее. А, то глаза у нее уж очень печальны. Вообще – то, кого Слон не любил из семьи Христопуло?

Роконоца позвала всех отобедать на кухню. Генералу пришлось прерваться.

– Как дела, тетя Роконоца? – весело вопрошал