Пропавшая сестра - Меган Дэвидхизар

– Доктор Тельман хочет, чтобы ты провела еще одну ночь под наблюдением, а затем, если все остальное прояснится, завтра утром он надеется тебя выписать.

Отпустите меня. Врачи и больничные стены не единственное, что удерживает меня в ловушке. Раздается быстрый стук в дверь и приглушенное: «Мисс Столл?»

Высокий мужчина средних лет распахивает дверь и входит в сопровождении чисто выбритого парня. Оба одеты в полицейскую форму. Первый мужчина переводит взгляд с моей мамы на меня, и его лицо расплывается в мягкой улыбке.

– Рад видеть вас в сознании. – Пара седых волос блеснула на его редкой бородке. – Я детектив Говард, а это офицер Джонс.

Я пожимаю протянутую им руку и киваю младшему офицеру, который машет мне в ответ.

– Надеюсь, вы сможете ответить на несколько вопросов.

– Я не знаю, готова ли она, – говорит мама, положив руку на спинку моей кровати. – Доктор сказал…

– Доктор сказал, что со мной все в порядке, – перебиваю я. – Результаты всех анализов на данный момент хорошие.

– Вряд ли ты в порядке, если…

Офицер Джонс встревает:

– При всем моем уважении, вашей дочери восемнадцать, и по закону она может принимать решение самостоятельно.

От удивления у мамы отвисает челюсть, но детектив Говард начинает говорить первым:

– Все в порядке. Мы понимаем, что это может быть сложно. – Он говорит со мной, но переводит взгляд на маму. – Мы просто хотим собрать как можно больше информации, чтобы помочь найти вашу сестру.

– Я хочу это сделать! Я хочу помочь!

Я должна найти Мэдди. Я должна что-то сделать, чтобы найти сестру и убедиться, что с ней все в порядке. И если я застряну в этой комнате, если это единственный способ быть полезной, то ничто меня не остановит. Мама сглатывает и кивает в знак согласия, независимо от того, требуется это по закону или нет. Детектив Говард пододвигает стул к краю моей кровати и опускается на один уровень со мной:

– Что вы помните из поездки?

– Ничего, я… я ничего не могу вспомнить.

Доктор Тельман сказал, что потеря памяти является довольно распространенным явлением после травмы головы или травмирующего события. Хотя никто не знает, что это было за событие, совершенно очевидно, что его можно классифицировать как травмирующее. Детектив Говард делает паузу.

– Вы не знаете, как могли оказаться на Олдхэм-Каунти-роуд?

– Нет, до этого момента я даже не знала, где это.

– Трент Гаттер нашел вас там вчера утром.

– Твой учитель математики? – спрашивает мама.

– Истории, – поправляю я.

– Он был сопровождающим в поездке, – уточняет детектив Говард.

– Мистер Гаттер был там? – спрашиваю я. – Но на встрече были только мистер Холтсоф и миссис Сандерсон. Именно они изначально организовывали поездку для старшеклассников. – Затем, увидев удивленное выражение на лице детектива Говарда, я добавляю: – Я помню все, что было до поездки. Все.

Он кивает и сверяется со своими записями:

– Мы поговорили с мистером Трентом Гаттером и миссис Кэти Сандерсон, сотрудниками Академии Форест-Лейн, которым было поручено сопровождать вас.

Я молчу, детектив Говард обменивается взглядом с офицером Джонсом. Тот что-то набирает в своем телефоне, возможно, заметку, чтобы потом вернуться к этому разговору. Детектив медленно продолжает:

– Вы можете вспомнить кого-нибудь из участников поездки, кто мог желать вам или вашей сестре зла?

– Нет, определенно нет, – ни секунды не колеблясь отвечаю я.

Мама ободряюще сжимает мое плечо, но ее пальцы дрожат. Детектив Говард выжидает, как будто пытается проследить, как мои воспоминания вдруг начнут проноситься у меня перед глазами, словно кадры из фильма. Но мне, увы, больше нечего сказать. Там были мои друзья. Никто не желал причинить нам боль.

– Вы уверены?

– Да, я… – Я замолкаю, желая ухватиться за ниточку воспоминаний. Это усилие вызывает вспышку острой боли. Я потираю виски, желая избавиться от нее.

– Вы не ссорились с сестрой или с кем-то еще во время поездки?

– Нет, – говорю я, качая головой. – Я… я ничего не помню после того, как села в автобус в понедельник утром.

Детектив явно разочарован услышанным – его лоб прорезают глубокие морщины, но я не спускаю с него глаз, потому что наблюдать за ним легче, чем за мамой, которая, я знаю, смотрит на меня точно так же. Мэдди нуждается во мне. Я могу сделать это для нее.

– Вы покидали лагерь по какой-либо причине?

– Насколько я помню, нет.

И затем, в отчаянной попытке быть полезной, я добавляю:

– За исключением того, что, очевидно, в какой-то момент я это сделала, если меня нашли на этой дороге.

– Вы помните, как это произошло?

– Нет. Я помню только, как садилась в автобус. А потом… ничего. Пока меня не погрузили в машину скорой помощи.

Я убираю волосы с лица, стараясь, чтобы заколка не зацепилась за швы на затылке. У меня под волосами рана, ее не видно – в отличие от фингала под глазом, царапины на щеке или заживающих синяков, – но врачам пришлось наложить семь швов, и эта рана болит сильнее, чем все остальное, вместе взятое.

– Я думаю, этого достаточно, – говорит мама, делая шаг вперед, указывая рукой на дверь. – Моей дочери нужно отдохнуть, так что, если у вас нет никаких новостей о ходе поисков…

Детектив Говард игнорирует ее. Я чувствую, что он смотрит на меня, но держу подбородок поднятым, сосредоточив взгляд на рифленой плитке, покрывающей потолок, и хочу лишь, чтобы головная боль, которая расцвела у меня в висках, исчезла. Я крепко зажмуриваю глаза, пока не слышу скрежет стула детектива Говарда, возвращаемого на место у стены.

– Все в порядке, – говорит он. – На сегодня достаточно. Обязательно позвоните нам, если вспомните что-нибудь о той ночи.

Он протягивает мне визитку с логотипом полицейского управления. Я тянусь за ней, но от его последних слов у меня в голове снова начинает пульсировать.

– Подождите, я думала, мы пропали утром.

Я обращаюсь к маме, единственному источнику новостей, который у меня был, за подтверждением. Она кивает, но ее брови в замешательстве сходятся на переносице.

– Вчера утром нам позвонили из школы и сказали, что девочек не нашли.

– После разговора с сопровождающими и студентами во время поездки мы составили отчет, который подтверждает, что кого-то из них видели в четверг, двадцать пятого числа, около девяти вечера.

У мамы морщится подбородок и слезятся глаза. Двенадцать часов. Мэдди пропала на двенадцать часов раньше, чем мы думали. Я подавляю растущую панику. Я знаю, что говорят о первых сорока восьми часах. Все знают. И мы потеряли двенадцать, сами того не