Пропавшая сестра - Меган Дэвидхизар

– Я не понимаю, – говорит мама, ее голос дрожит, угрожая сорваться. – В школе сказали, что они начали поиски, как только сообщили о пропаже девочек. Это было только в пятницу утром.

– Их соседи по комнате и еще один мальчик, э-э-э… – Детектив Говард листает свой телефон, снова сверяясь со своими записями. – Райан Джейкобс первым заметил отсутствие девочек в шесть утра двадцать шестого числа и сразу же сообщил об этом школьному персоналу. Они обыскали лагерь и его территорию, а затем позвонили нам – в то же время, когда уведомили вас.

– Который сейчас час?

– Начало пятого, – говорит офицер Джонс. Это означает, что если Мэдди не найдут в течение следующих пяти часов, то она, вероятно…

Они не говорят, насколько важно для меня помнить об этом. Они и не обязаны. Мэдди пропала. И я единственная, кто был с ней, когда она исчезла.

Глава 2

Мэдди

20 апреля

Сорок два дня до выпуска. Четырнадцать дней до выпускного бала. Два дня до академического отпуска. Семь минут (возможно) до того, как моя жизнь (надеюсь) изменится навсегда. Я неустанно постукиваю ручкой по блокноту, лежащему у меня на коленях, и борюсь с желанием снова проверить телефон. Ничего не изменилось. Возможно. Прошло всего две минуты с тех пор, как я в последний раз обновляла свою электронную почту, но результаты должны быть объявлены сегодня. Мне нужно перестать думать об этом. Я остановлюсь прямо сейчас. Хорошо, сейчас. Стоп, стоп, стоп, стоп, стоп, стоп, стоп. Но мне, наверное, стоит проверить, все ли в порядке – мой телефон вибрирует, и я чуть не падаю с кровати, хватая его с подушки. Это не электронное письмо. Появляется сообщение от Эрики: фотография ее кошки, животное выглядит возмущенным. Этого достаточно, чтобы рассмешить меня, и я забываю о пустом почтовом ящике на время, достаточное для ответа.

«Ты снова пошевелилась и разбудила ее, когда она спала на тебе?»

Ее ответ приходит незамедлительно:

«Нет, просто я должна была покормить ее три минуты назад».

Я отправляю плачущий смайлик и спрашиваю, не хочет ли она прийти сегодня вечером. Всю неделю в школе она избегала упоминаний о своих планах на сегодня. Понятно почему. Она моя лучшая подруга – о’кей, моя единственная подруга, – и мы всегда удивляем друг друга. Это наша фишка. Мы случайным образом дарим друг другу подарки, и всегда с наклеенными маленькими игрушечными глазками. Утром я принесу ей чашку кофе с двумя большими пластиковыми глазами, приклеенными к крышке. Через несколько недель она принесет мне пончик с глазами сверху. Бомбочки для ванны. Карандаши. Чехлы для телефонов. Косметика. Подарки, большие и маленькие, все с забавными приклеенными глазками, чтобы рассмешить друг друга. Но с тех пор, как два месяца назад я забила ее машину воздушными шариками с игрушечными глазками, она ничего не подарила мне взамен. А значит, она определенно планирует что-то грандиозное, и я подозреваю, что это произойдет сегодня вечером.

На этот раз молниеносной реакции не последовало. Я ухмыляюсь. Хорошо, дайте мне почитать. Скоро Эрика расскажет о своих планах. Я услышала, как она говорила о музыкальном фестивале, когда зашла в кабинет английского во вторник. Она остановилась, как только заметила меня, и я прекрасно все разыграла. Она понятия не имеет, что я все слышала. Дорога до города займет не менее тридцати минут, и еще десять – на парковку. Плюс время собраться всем вместе… По моим расчетам, в течение следующего часа она будет вынуждена признаться и прислать фотографию билетов, на которых изображены глаза. Может быть, к тому времени я буду знать, смогу ли позволить себе учебу в колледже в следующем году. Слишком много ожиданий хороших новостей одновременно. Не могу этого вынести. Я бросаю телефон обратно на кровать и сосредотачиваюсь на чистой странице блокнота, лежащего передо мной.

Мое портфолио и заявка на получение стипендии для писателей имени Дорена Уильямса были поданы несколько месяцев назад, так что никто не заставляет меня заполнять эту страницу. Но поэзия меня расслабляет. Обычно. Но не сегодня. Получить поздравительное электронное письмо означало бы уехать из штата и поступить в любую гуманитарную школу, которую я захочу, но удивительно, как большие деньги могут задушить все мои творческие способности так же быстро, как слухи разрушают репутацию в средней школе. Мои родители не знают, что я хочу поступить в Университет Тринити. Я никогда не смогу сказать отцу, сколько это стоит. Все же лучше, когда его глаза остаются на месте. Но эта стипендия все изменит. Это не просто деньги, это инвестиции. Это означало бы, что кто-то читает мою работу и думает: «Она того стоит». Боже мой. Мое сердце замирает от приглушенной вибрации, доносящейся со стороны моей подушки. Я тянусь за телефоном, но колеблюсь. Вероятно, это Эрика. Но, может, и нет. Может быть, это внук Дорена Уильямса или он сам – или, что более вероятно, один из членов правления – сообщает мне, что мои работы произвели на них неизгладимое впечатление и они никогда еще так не радовались возможности вложить деньги в молодого писателя. При этой мысли у меня пересыхает во рту. Я прижимаю телефон к груди. Закрываю глаза. Делаю глубокий вдох и…

– Фу-у-у, – Грейс вбегает в нашу комнату и осматривает пол, не скрывая отвращения. – Что ты делаешь?

– Ничего, – отвечаю я, перекладывая телефон на колени.

– С этим? – Она морщит нос и указывает на миску рядом с моим блокнотом, одновременно вытягивая шею, чтобы заглянуть за край моей кровати.

– Ем. – Я беру тонкий ломтик желтого болгарского перца и обмакиваю его в соус «ранч». – Хочешь?

Грейс давится:

– Ты хочешь, чтобы меня снова вырвало на твою кровать?

– Нет, спасибо, мне хватило того, что было после вечеринки у Александры, – я с аппетитом откусываю кусочек перца.

Она устремляется в свою часть комнаты, а я бросаю быстрый взгляд на телефон, все еще ожидая очередного сообщения от Эрики. Но это не оно. Это электронное письмо. Это электронное письмо от Дорена Уильямса! Это письмо из Фонда Рене Уильямса!!!! Грейс приподнимается на краю своей кровати и медленно произносит:

– Ты не видела мою… майку?

– Что? – Я поднимаю испуганный взгляд, не готовая открывать письмо, когда в комнате есть кто-то еще. Мне нужно побыть одной, невзирая на то, какие новости меня ждут, хорошие или плохие.

– Мою волейбольную майку, – повторяет она, распахивая дверцу шкафа. – Ты ее видела?

– Нет, – отвечаю я, молясь, чтобы она не слышала, как колотится мое сердце. – Может, она