Рабыня Изаура - Бернарду Жуакин да Силва Гимарайнш

как богатый английский лорд, он исповедовал в своей жизни строгие принципы. Обладая одновременно живым воображением и впечатлительным сердцем, Алваро очень любил удовольствия, роскошь, наслаждения. Его любовь к женщинам сопровождалась утонченным платонизмом и идеалистической чистотой, доступной только возвышенным душам и добрым сердцам.

Заметим, что Алваро до сих пор не встретил девушку, которая стала бы для него воплощенным идеалом, созданным его поэтическим воображением в смутных мечтах. Имея такие исключительные и блестящие данные, Алваро, конечно, являлся предметом всеобщего интереса со стороны прекрасной половины высшего света, а может, и тайной страсти, заставлявшей трепетать сердца многих знатных и прекрасных девиц. Впрочем, одинаково вежливый и любезный со всеми, он ни одной из них не оказывал предпочтения. Трудно себе вообразить разочарование, изумление и растерянность, охватившие прекрасных пернамбуканок[8], когда они увидели, с каким интересом и какой заботливостью отнесся Алваро к безвестной и бедной девушке, с какой учтивостью он обращался к ней и какие восторженные похвалы, не скрывая, расточал ей. Юнона и Паллада были менее раздосадованы, когда прекрасный Парис присудил Венере приз красоты. Уже до этого вечера в определенных дамских кругах Алваро высказывался об Элвире в весьма восторженных выражениях и с весьма пылким красноречием, что изумило и встревожило дам. Девушки горели желанием увидеть этот эталон красоты и уже заранее приготовили для незнакомки и ее рыцаря тысячи язвительных замечаний, едких насмешек и злобных шуток. Однако, когда она предстала их взорам, то, несмотря на пренебрежительные улыбки, блуждавшие у них на устах, девушки почувствовали себя уязвленными в самое сердце красотой незнакомки. Прошу прощения у красавиц за мою прямолинейность и откровенность, но за очень редким исключением тщеславие – постоянная спутница красоты, а там, где есть тщеславие, рано или поздно рождается зависть, неизменно следующая за ним на большем или меньшем отдалении. Очарование незнакомки было неоспоримо, ее скромность и робость не портили своеобразную наивную и естественную элегантность, простое и даже бедное платье, потерявшееся в окружении пышной роскоши, великолепно сидело, изящно подчеркивая ее природную стать. Исключительное впечатление, произведенное Элвирой при первом появлении в обществе, и усердие, с которым Алваро старался подчеркнуть соблазнительную привлекательность Элвиры, словно для того, чтобы затмить других красавиц в гостиной, были уже достаточным поводом для того, чтобы вызвать их неприязнь и задеть самолюбие. Так и Алваро, и Элвира стали в этот вечер мишенью для тысячи едких замечаний, насмешливых улыбок и презрительных взглядов.

Алваро даже не замечал едва скрываемую враждебность, с которой он и его протеже – мы можем так назвать ее – были встречены этим собранием. Робкая и скромная Элвира, нигде не встречавшая искренности и сердечности, и здесь почувствовала себя неуютно, в этой атмосфере притворной любезности и показной обходительности, где в каждом взгляде таилась пренебрежительная насмешка, в каждой улыбке – сарказм.

Мы уже знаем, кто такой Алваро, познакомимся же с его другом – доктором Жералдо.

Это был мужчина тридцати лет, бакалавр права, адвокат, мнение которого высоко ценили коллеги в суде в Ресифи. Из всех знакомых только к нему Алваро испытывал искреннюю привязанность и только с ним поддерживал тесные отношения. Ясный ум, твердый и благородный характер, честные жизненные принципы привлекали в нем Алваро. Наделенный практическим и цепким умом, каковым должен обладать настоящий юрист, скрупулезно соблюдающий законы, хорошо изучивший все предрассудки и капризы общества, Жералдо был полной противоположностью эксцентричному и увлекающемуся реформистскими идеями другу, но эта несхожесть совсем не нарушала и не охлаждала взаимное уважение и привязанность молодых людей, скорее наоборот, питала и укрепляла их дружбу, исключая монотонность, которая устанавливается в отношениях людей, всегда и во всем согласных и похожих. Видя в конце концов, что друг думает то же, что и ты, что желания одного совпадают с желаниями другого и нет предмета для обсуждения, такие друзья испытывают тошноту от безоговорочного согласия во всем и часто бывают вынуждены замкнуться в молчании и едва ли не дремать в присутствии друг друга. Невозмутимая, удобная и вялая дружба! Кроме того, противоречивость склонностей и мнений друзей всегда очень полезны, так как развивают и закаляют личность. Так, позитивизм и практический ум доктора Жералдо часто вносили поправки в утопии и восторженные планы Алваро. Бывало и наоборот.

Из уст самого Алваро мы уже узнали, какая невероятная случайность позволила ему познакомиться с доной Элвирой и как ему удалось привести ее на бал, где мы все находимся.

– Отец, – говорила девушка пожилому мужчине, на руку которого она опиралась, возвращаясь в первый зал, где мы и продолжим свои наблюдения, – отец, побудем немного в этой комнате, пока здесь никого нет. Ах, боже мой! – продолжала она озабоченно после того, как они уселись рядом. – Зачем я, бедная рабыня, пришла сюда, на бал знатных и богатых господ! Эта роскошь, эти огни, эти почести, окружающие нас, приводят меня в замешательство и вызывают головокружение. Я преступница, потому что позволяю вовлечь себя в столь блестящее общество. Отец, это предательство, я знаю, я чувствую угрызения совести… Но если бы эти благородные сеньоры догадались, что рядом с ними развлекается и танцует жалкая рабыня, бежавшая от своих господ! Рабыня! – воскликнула она, поднимаясь. – Рабыня! Мне представляется, что все читают это роковое слово, запечатленное на моем челе… Бежим отсюда, отец, бежим! Это общество насмехается надо мной, и я задыхаюсь в этом дворце… бежим!

Сказав так, девушка, бледная и задыхающаяся, испуганно посмотрела по сторонам. Она дрожала всем телом, оттолкнув руку отца и не переставая повторять в отчаянии и нетерпении:

– Скорее, отец мой. Бежим отсюда.

– Не волнуйся, дочка, успокойся, – отвечал ей мужчина, пытаясь остановить ее. – Здесь никто не догадывается, кто ты. Как могут они предположить, что ты рабыня, если ни одна из этих красивых и благородных сеньор не может ни красотой, ни изяществом, ни воспитанием поспорить с тобой?

– Тем хуже, отец. Я привлекаю всеобщее внимание, и эти любопытные взгляды, устремленные из всех углов, заставляют меня вздрагивать каждую минуту. Я бы хотела, чтобы земля разверзлась под ногами и я провалилась в ее недра.

– Оставь эти мысли, твой страх и застенчивость могут погубить нас. Нет ни малейшего повода для твоих опасений. Веди себя непринужденно, не скрывай своего очарования и умения танцевать, петь, вести беседу, пусть тебя видят веселой и спокойной, тогда никто не подумает, что ты рабыня, нет, они примут тебя за принцессу. Мужайся, дочь моя, по крайней мере здесь в первый и последний раз мы подвергаем себя этому испытанию. Мы больше не можем оставаться в этом городе, где к нам