Городошники - Татьяна Нелюбина

Мы решительно зашагали на кафедру. Только бы не выговор!

У кафедры струсили. Только бы не лишили стипы, пусть выговор.

А когда увидели Розу… только бы из института не вытурили…

Она понимающе улыбается, и я цепенею, мне кажется, она меня видит насквозь, она знает, что понятия стыдно-нестыдно, можно-нельзя больше не существуют для меня, и она знает, к чему это приведет, но только бы они не помешали, только бы не вмешались, пусть все идет, как идет…

– Кафедра должна принять срочные меры. За такое нужно исключать из института!

– Исключать?! – я чуть не выпал в осадок.

– Ну, вы нас и напугали, Роза Устиновна, – Виктор мне подмигнул. – Так говорите, будто речь идет не о ЧП, а о чрезвычайных половых извращениях.

– Я вас не понимаю, Виктор Васильевич. Наши студенты спали в…

– Ну кто же спит перед сдачей, Роза Устиновна! Они провели бессонную ночь…

– …в учебной аудитории.

– …и успели! Так было, есть и будет!

– С каким восторгом вы это произнесли, Виктор Васильевич. Как рыцарь какого-то тайного ордена. Я поставлю в известность Владимира Григорьевича.

Виктор наступил мне на ногу, сказал веско и примирительно:

– Ваше волнение понятно, Роза Устиновна, кафедра должна отреагировать, раз уж их «застукали». Конечно, мы должны их припугнуть, чтобы в следующий раз были поосторожней, двери надо запирать! Им еще повезло, что не кто-то другой их обнаружил.

– Что-то я не понимаю вас, Виктор Васильевич?

– Представляете, если бы их начальник по учебной части накрыл? Они его «комендантом» зовут. Вот помню, мы… – и Виктор рассказал, как их в УПИ чуть не застукали. – Комендант время от времени устраивал облавы, но мы удачно прятались. Однажды мы с Пашкой чуть не попались, бежим, комендант за нами. Сейчас догонит. Тут Пашка, а он маленький, лысый и с бородой, спрятался за штору и прикинулся памятником Ленину. Комендант смотрит – памятник как памятник, рука поднята, нога впереди. Пронесло, в общем, Роза Устиновна.

– Понимаю… – она улыбнулась. – Дело в том, что зачинщики ждут. Там, за дверью. Я их предупредила.

– Роза Устиновна, вы – золото! Обойдемся на первый раз предупреждением.

Виктор вытолкнул меня в коридор, вынес «зачинщикам» устный выговор, скомандовал, чтобы быстрее приводили себя и аудиторию в порядок, и мы пошли покурить.

– Сколько времени потеряли!.. Старая перечница.

Я засмеялся.

– Нет, – сказал я, – она не перечница. И не старая.

Виктор поглядел на меня.

– А… Тогда молчу. Хотя к женщинам за тридцать, кандидаткам и не замужем, не испытываю доверия. Сами не живут и другим не дают. Ладно, молчу!

К нам подошел Прохор. Что-то поискал в карманах: «Речь потерял». Ему предстояло защищать свой проект. «Нашел», – он чиркнул спичкой и жадно затянулся.

По лестнице поднималась Кислова. Кто-то нес ее планшет, тщательно запакованный.

– Доброе утро, – она приветливо улыбнулась, ее как подменили.

Виктор, глядя ей вслед, присвистнул: «Это та, с био-планом? А ножки-то, ножки! Приятная неожиданность».

А сколько будет еще неприятных!.. В последнюю ночь перед сдачей можно запороть самый-самый проект.

– Герман Иванович, посмотрите! – Слава отставляет свой планшет к окну. – Чего-то не хватает, но чего?

Он бегает от планшета ко мне. И от этих перебежек и его нетерпения я никак не могу сосредоточиться. В его глазах появляется паника, обычная, нормальная, тихая паника. Я принимаю уверенный вид – паника нам сейчас ни к чему, давайте усилим тут кое-что…

– За пять минут до сдачи? – кричит Виктор. – Выставляйте, как есть, перед смертью не надышишься!

Слава огрызается:

– Не стойте над душой!

Я осторожно вынимаю из его пальцев ручку. Деловито чищу перо. Макаю в тушь. Мои размеренные движения успокаивают Славу, и я «усиливаю» центр, бормочу про контраст.

– Славик, а все же комиссия не поймет, что это у тебя за «северный стиль»!

– Неужели она не обладает абстрактным мышлением? Удивительно, целая комиссия и не обладает?

– Чей это планшет без реферата, без макета? – взывал Пол-Десятова. – Учтите, оценивать будем только полный объем!

Мы сдвигали столы буквой «п», таскали бумагу мешками, Зина раздобыла где-то швабру и выметала мусор.

– Люба, что вы чирикаете?

– Окна, Герман Иванович!

– Час от часу не легче. Какие окна?

– Это я присоветовал, – объяснил Пол-Десятова.

Я торопливо заверила, что окна не мои, Прохор не успел их заштриховать, ему нужно «речь» зубрить.

Гера снял очки, протер и посмотрел на мой планшет.

– А где ваш жуткий фасад?

– Соскребла.

Он надел очки, недоверчиво посмотрел на меня, на верхний правый угол, сложил ладони и стал радостно постукивать пальцами о пальцы.

Вошел Владимир Григорьевич. Оглядел аудиторию:

– В одиннадцать начинаем. У меня для вас приготовлен сюрприз.

Наши бедные зачумленные головы начали генерировать идеи насчет сюрприза – нас отпустят на досрочные каникулы! всем поставят «пять-фонд»!! сдачу перенесут!!!

– Нет-нет, – засмеялся Владимир Григорьевич, – переносить мы ничего не будем.

– За успешную сдачу проекта вы нам поставите «автоматы» по истории градостроительства!

– Бери выше – премию выдадут в размере стипы!

– Через десять минут начинаем, – Владимир Григорьевич вышел, и поднялась страшная суета, планшеты выстроились на столах по периметру аудитории, мы на ходу их дорисовывали.

Набежал народ из других групп, стульев не хватало, но вот каким-то образом все устроилось, и комиссия уселась у доски.

В ней, кроме наших, были декан факультета и заведующий кафедрой ЖОС, страшный-страшный придира, Славка шепнул: ого, это серьезно, он нас разнесет!.. Пришла преподавательница английского, как всегда улыбаясь, что-то шепнула Владимиру Григорьевичу. Он довольно кивнул. Попросил Розу начинать.

Роза взбила челочку, покрылась румянцем и торжественно сообщила о задачах и целях проекта, который представляет то, се, пятое и десятое.

Она отчиталась и пригласила Прохора.

Прохор, причесанный, в белой рубашке, пробрался вперед, стараясь ни на кого не смотреть, начал: в общем, так! И замолчал. Роза подсказала: идея, способ решения… Гера Иванович снял очки, протер. Он так разволновался, будто сам защищается. Прохор вынул из кармана листок, шепнул свое любимое: вот бляха-муха (беззвучно, конечно) и прочитал:

– На Руси все рубили из дерева – царские дворцы, боярские хоромы, крепостные стены и башни, церкви и монастыри. Из дерева выдалбливали колыбельки, вырезали ложки, чашки, ковши, ладили сани, лодки, прялки и ткацкие станки.

Он сглотнул.

– Это все я и хочу показать у себя в «Музее под открытым небом». Меня поражает красота деревянных построек. Старинных крестьянских селений. Усадеб. Одни поражают забытыми архаичными формами, другие – прогрессивными и остроумными конструкциями. У меня все.

Мы поглядели на Зину. «Речь» написала она, и мы от нее