Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин

— Талантливый человек Еланцев. А вот по женской части у него бывают заскоки.

— Не на тех заглядывается? — не скрывая иронии, спросил Остудин.

— Зря смеешься, Роман Иванович, — холодно отозвался Краснов. — В поселке ходят слухи, что у него в районе есть женщина.

— Ходят слухи или имеется?

Краснов пропустил вопрос мимо ушей.

— В Среднесибирске у него жена, артистка филармонии, она месяцами ездит с концертами, поет.

Остудин смотрел на Краснова, не понимая, для чего тот затеял этот разговор. Если для того, чтобы с первой минуты посеять недоверие между ним и главным геологом, то это плохо. На недоверии прочных отношений не построишь. Но тут же подумал, что Краснов мог таким образом предупредить его. Поселок геологов небольшой, здесь даже самые сокровенные тайны быстро становятся общим достоянием. Не зря Кутепова спрашивала о том, когда приедет его жена.

— Слухи да и вообще сердечные дела не по моей части, — ответил Остудин. — Конечно, придется разбираться и в них, но я ведь больше специализировался по бурению.

Краснов пожал плечами и наставительно заметил:

— Проблема одной семьи может вырасти в проблему всего коллектива. Особенно, если речь идет о руководителе.

Остудин, конечно, все понимал. Краснов в первую очередь имеет в виду его, остудинское одиночество. Как бы оно не затянулось, а то, не ровен час, придется и в остудинскую душу входить через партийную дверь. Поэтому Роман Иванович отозвался коротко и твердо:

— Досматривать за Иваном Тихоновичем в мои обязанности не входит.

— Я ведь об этом сказал не для того, чтобы досматривать, — примирительно произнес Краснов. — Чем больше знает о своих сотрудниках начальник, тем легче ему принимать решения. Пойдем, я покажу тебе твои хоромы, — вдруг резко повернул.

Они вышли из здания конторы. За ее стенами была непроглядная ночь. Лишь в нескольких домах светились окна, да в черном небе переливались хрустальными гранями недосягаемые звезды. Пройдя немного по скрипучему снегу, остановились около приземистого бревенчатого дома. Остудин, освоившийся в темноте, разглядел около него небольшой палисадник, а на задах — огород. Краснов достал из кармана ключ, на ощупь открыл дверь. Когда вошли на кухню, он нашарил на стене выключатель, зажег свет. Остудин осмотрелся. Кроме кухни, в доме были три просторные комнаты. После ремонта здесь пахло свежей известью и краской. В особняке стояло устойчивое тепло. Очевидно, кто-то каждый день приходил топить печи.

— Я думаю, тебе лучше поселиться здесь сразу, — сказал Краснов, очерчивая рукой пространство перед собой. — Печку будет топить Полина. Уберет твой кабинет и здесь распорядится. Если договоритесь, может и постирать.

— А мой моральный облик от этого не пострадает? — не скрывая иронии, спросил Остудин. — Вдруг слухи до тебя дойдут?

— Об этом не беспокойся, — улыбнулся одними губами Краснов. — Полине через два года на пенсию. Как тебе квартира? У тебя в Поволжье лучше?

— Это надо будет жену спросить, — обводя жилище глазами, произнес Остудин. — Я к быту нетребовательный. Переспать есть где, и ладно. Уют нужен женщине. Она без этого не может.

— Я думаю, и ей понравится, — сказал Краснов. — Мария Сергеевна претензий не предъявляла.

— Мария Сергеевна — это?..

— Жена Барсова. Кстати, не знаю, обратил ли ты внимание на палисадники. Это ее инициатива. Она завезла сюда сначала георгины, потом гладиолусы. Летом ты нашу красоту оценишь.

Остудин подумал, что жена Барсова, по всей видимости, была незаурядной женщиной. И красоту ценить умела, если уж здесь, на Севере, сумела развести такие цветы. И тут же мысль перескочила на жену: «Нина, небось, оценит эти цветники. Надо будет в письме упомянуть. Может, она еще каких-нибудь цветов сюда привезет?» Подумал об этом так, будто Нина появится в Таежном не сегодня-завтра.

Хотя в доме уже давно никто не жил, Остудина не оставляло впечатление, что здесь постоянно присутствует хозяин. Об этом прежде всего говорило тепло. Оно было не случайным, недавно появившимся, а устоявшимся. Полы в спальне и в зале были застелены паласами, по коридору — дорожки. В кухне — холодильник, в зале стол раздвижной полированный, стулья полумягкие. А вот две деревянные кровати хозяина не имели. На одной лежал ватный матрац из общежития, две перьевые подушки, в ногах свернутое одеяло, на нем пододеяльник, простыня, наволочки. Другая кровать была пустой. Поясняя эту солдатскую простоту, Краснов сказал:

— Одному тебе этого пока хватит. Приедет жена, наведет порядок. Если захочешь, в магазине можешь приобрести разный шурум-бурум.

— Пока обойдусь.

Вошли в зал. Остудин выдвинул из-под стола стул, прежде чем сесть, похлопал по нему ладошкой, пошутил:

— На такой сядешь с удовольствием, а вот подниматься с него не захочется.

Краснов, не отреагировав на шутку, уселся напротив, обвел зал рукой:

— Это все казенное тебе по штату положено, а вот настоящую обстановку — за свои деньги. Если жене что-то потребуется, может заказать через ОРС. Соломончик достанет. Для начальника нефтеразведочной экспедиции особых проблем нет ни в чем.

— По обычаю прежде, чем войти в дом, хозяева сначала пускают в него кошку, — сказал Остудин. — Потом распечатывают бутылку и с рюмкой встречают гостей у порога. Я не предполагал, что в первый же день получу ключи от собственной квартиры.

Сказал и простодушно посмотрел на Краснова, пытаясь определить его реакцию. И уж никак не думал, что Краснов отзовется немедленно и горячо:

— Мы традиции соблюдаем свято, — весело глянул в сторону кухни. — Кошку заведешь сам, а остальное здесь имеется.

Остудин понял, что секретарь парткома все предусмотрел и к непротокольной беседе с новым начальником экспедиции подготовился основательно. Краснов встал, вышел на кухню. Несколько минут там позвякивала посуда, потом раздался характерный звон. «Чему-то конец пришел», — подумал Остудин. Вскоре появился Краснов. В руках — поднос, через плечо перекинуто полотенце.

— Что ты там грохнул? — поинтересовался Остудин.

— Стакан выскользнул. Посуда бьется всегда к счастью.

Краснов накрыл стол в считанные секунды. На скатерти появились яства. Прежде всего — бутылка армянского «Двина», блюдце с черной икрой, тонкие прозрачные ломтики осетрового, видимо, балыка, копченая грудинка, пол-литровая банка маринованных боровичков.

Остудин молча наблюдал за его действиями. Пытался отгадать, для кого старался Краснов: для него или, может быть, секретарю парткома самому захотелось выпить? Удивился лишь,