Алчность - Анита Берг

После этого Дитер оставил всякие попытки под держать разговор и сидел с обиженным видом. Его отец никогда не позволил бы себе такую бестактность!

Снаружи послышались шаги — это возвращалась Софи. Дитер надеялся, что она придет одна: хотя после войны минуло уже почти два года, ему все равно не хотелось, чтобы дядя знал, что она якшается с врагами.

— Дорогой, на улице так холодно! Приготовь своей бедной мамочке чего-нибудь погорячее. — Румяная от мороза, Софи вошла в комнату. В ее волосах, словно бриллианты, поблескивали снежинки. Она была так прекрасна!

— Йоганнес! — воскликнула она, но в ее голосе не было радости. Он пересекла комнату и, подойдя к Дитеру, быстро положила руки ему на плечи. — Давно ты здесь? — спросила она мужчину.

— Нет.

— Когда ты вернулся?

— Чуть больше месяца назад — русские очень не хотели отпускать меня, но у меня отыскался влиятельный заступник-американец. Мне еще очень повезло — это был просто ад.

— Мне так жаль…

— Вас захватили в плен? — с любопытством спросил Дитер.

— Софи, тебе придется уехать. Ты сама это понимаешь, — сказал Йоганнес, проигнорировав вопрос мальчика.

— Йоганнес, пожалуйста, не надо! Нам некуда податься!

— Это меня не интересует.

— Но ребенок…

— Такой же нарушитель права собственности, как и ты, — холодно перебил ее мужчина.

— Никакой я не нарушитель! Этот дом принадлежал моему отцу, а значит, теперь он мой! — уверенно заявил Дитер.

— А, так ты ничего ему не объяснила? Это было довольно глупо, Софи. — Дядя медленно повернулся к Дитеру, который стоял с колотящимся сердцем, ощущая, что происходит нечто ужасное. — Это мой дом, потому что наследник твоего отца — я. Ты незаконнорожденный.

Дитер перевел взгляд на мать и увидел, что она плачет. Но как такое может быть?

— Я не понимаю вас… Что значит это слово?

— Ты имеешь в виду «незаконнорожденный»? — язвительно улыбаясь, спросил Йоганнес. — Это означает, что у тебя нет никаких прав. Это значит, что твои отец и мать не были женаты, что твоя мать была всего лишь любовницей твоего отца. Это означает, что вам пора выметаться отсюда. — Он протянул бокал, словно требуя добавки. Двигаясь как автомат, Софи наполнила его, хотя Дитеру хотелось, чтобы она швырнула бокал дяде в лицо.

— Нет! Я вам не верю! — крикнул он.

— Йоганнес, пожалуйста, не делай этого! Ты же знаешь, что Генрих любил меня. Он сам тебе говорил, что собирается жениться на мне.

— Никогда ничего подобного не слышал. Сколько вы были вместе? Шесть, семь лет? Тебе не кажется, что он слишком долго не мог принять решение? — Йоганнес наклонился вперед, так что его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица Софи. — Ты была для него всего лишь удобной подстилкой, ничего более.

— Но он привез нас в замок!

— Только для собственного удобства. После войны он должен был жениться на Фриде фон Цоллен — они были обручены. Разве он не сказал тебе этого? Наверное, забыл.

И дядя Дитера засмеялся — это был холодный, безрадостный смешок.

— Я не верю тебе, нет! — запричитала Софи.

— Сэр, думаю, вам лучше уйти, — выступил вперед Дитер. Он так до сих пор и не понял всего смысла этого разговора.

— О нет, сэр, уйти придется вам. Я буду снисходителен — дам вам неделю на сборы. Потом я сам сюда въезжаю.

— Йоганнес, я сделаю для тебя все что хочешь… — Софи бросилась к мужчине, но он оторвал ее руки от своего пальто с таким видом, будто сбрасывал неприятное насекомое.

— Нет, Софи, слишком поздно. Ты ведь помнишь, у тебя был вы-. бор, и ты сделала его неправильно. Ты выбрала богатство, но теперь Генрих мертв, а ты осталась ни с чем. Как выяснилось, ты выбрала не того брата!

— Я обращусь к властям! — решительно заявил Дитер, понимая, что его мать сейчас ни на что не способна.

— О, правда? Я уверен, что твоя мама хочет, чтобы ты это сделал. Какие бумаги ты им покажешь? — с усмешкой спросил он Софи. — Наверное, отсутствие документов является для тебя большой проблемой?

— Разумеется, у нас есть документы. Я гражданин Германии, она моя мать — нас не могут разъединить.

— Ты гражданин Германии? Как забавно. Неужели твоя мать ничего тебе не сказала? Ты не немец, а француз — ты родился во Франции, а там любят внебрачных детей ничуть не больше, чем здесь.

— Нет! Ты лжешь! — заревел Дитер во всю мощь своих легких, в несколько прыжков пересек комнату и что было силы заколотил по дяде руками и ногами. — Я немец, и не смей говорить, что это не так! — успел крикнуть он, но тут Йоганнес сильно ударил его по голове, и он потерял сознание.

Когда он пришел в себя, то увидел, что лежит в кровати. Мать сидела рядом, держа его за руку и тихо повторяя его имя.

— О, Дитер, я думала, что он убил тебя. — Она прижалась к нему, но мальчик раздраженно отстранился.

— Скажи мне, что это все неправда, пожалуйста, мама!

— Прости, дорогой. Вероятно, мне действительно следовало рассказать тебе все… наверное, я надеялась, что Йоганнес погибнет, как и многие другие… Я надеялась…

— Значит, это правда.

Софи опустила глаза.

— Думаю, ты должна все мне рассказать, — спокойно произнес Дитер.

Услышанное оказалось даже хуже того, что он мог вообразить. Его дед и бабка со стороны матери вовсе не жили в большом замке, как он это себе представлял, а были всего лишь владельцами бара в промышленном городке на севере Франции, потомками самых обычных земледельцев. Софи дала Дитеру понять, что по сравнению с ее дедом и бабкой родители жили еще относительно неплохо.

— Ты хочешь сказать, что они были крестьянами?

— Да. Но это хорошие, добрые люди. Когда твой отец зашел в бар, они тепло приветствовали его…

— Ты познакомилась с папой в баре?

— Да.

— Но почему ты врала мне? Почему говорила, что твои родители богатые, что ты познакомилась с папой на выпускном школьном балу в Париже?

— Сама не знаю… — Софи заплакала, но ее слезы лишь усилили злость Дитера — ему даже показалось, будто вместо сердца у него стоит ледышка.

Сказка оказалась грустной. Софи рассказала, что после того как она забеременела и ее родители узнали об этом, они выгнали ее на улицу. Генрих снял для нее квартирку в Париже, и именно там родился Дитер. После начала войны молодой женщине стало опасно иметь покровителя-немца, и Генрих перевез их в Германию, поселив в фамильном замке. Никто из его родственников, кроме младшего брата Йоганнеса, не знал об их