Туманный урок - Ила Сафа

– Ингрид, а что нам делать с обедами? Он так и не принёс подписанный договор со столовой. И с собой ничего, никогда. Куда смотрит мать? Ребёнок голодный весь день. Хотя будь у меня девять детей… Не знаю, там, наверно, целыми днями на кухне? А может, она и даёт обеды, а он меняет на что-то? Я и такое прекрасно представить могу! Кстати, куртку, возможно, он сам и профукал. Ещё на прошлой неделе носил же, помните? Мы бы сразу заметили, если бы раздетый ходил. – Клара напрочь забыла про свой кофе, а я боялась, что кружка полетит со стола – так сильно она махала руками.

– К тому же для них обеды бесплатные! – Ингрид вклинилась в поток возмущения.

– Да, Ингрид, бесплатные. Только, чтобы им оплачивались обеды, надо один формуляр заполнить, потом другой, потом отослать кому надо и тэдэ и тэпэ, – Роза неудачно попыталась оправдать бездействие семьи иммигрантов и, видимо понимая это, замолчала и потянулась к пачке овсяного печенья.

– Я дозвониться не могу ни матери, ни отцу. Хоть сама заполняй и отсылай куда надо. – Тон Ингрид говорил о том, что ей не понравилось, что её вроде как критикуют.

– А если старшего брата вызвать? Он тогда приходил, мы хоть что-то выяснили, – предложила Хайке.

– Хорошо, я попробую. Хотя он подписывать ничего не может. Нужны родители. – Ингрид что-то пометила в блокноте.

– Он дома сможет родителям на подпись документы дать и снова нам принести. А там, глядишь, ребёнок хоть обедать начнёт, – сказала Клара.

– Может, поэтому он такой дёрганый? И сконцентрироваться не может. Какая домашка на голодный желудок? – рассудила Роза, стряхивая крошки с пиджака.

Я уже имела удовольствие познакомиться с Маликом. Он действительно ставил на уши всё наше здание. Лично несколько раз снимала его с перил лестницы, где он болтался вниз головой. Особенно его привлекало окно – первым делом открывал его и высовывался наружу. Стянуть с подоконника Малика можно было лишь силой. Под его крики: «Я в свободной демократической стране!» – я стаскивала его за штаны и закрывала окно. Складывалось впечатление, что он нуждался в индивидуальном присмотре. За ним одним я и наблюдала, чтобы в критический момент успеть среагировать, а моментов этих за три часа случалось великое множество.

– На автобус мы его тоже отпускаем пораньше, хотя письменного разрешения от родителей так и не дождались! – Клара, видимо, в запасе имела много историй о Малике и жаждала их обсудить.

– Брат же обещал с этим разобраться!

– Да, видите, выходит, и от старшего брата толку мало.

– А как ты наш договор от их семьи получила?

– Его вместе с другими бумагами отправляют родителям ещё до начала учебного года. Разово всё подписывают и посылают директору, – объяснила Ингрид.

– Значит, и у Малика всё сделали, а дальше не интересуются. Учится, и ладно, – Катарина включилась в беседу.

– А почему со столовой так же не делать? Сразу полным пакетом на подпись отдавать? – спросила я.

– Столовая – отдельная организация. У них так рано ничего не готово. Они в первый месяц только раскачиваются, – ответила Ингрид.

Как я поняла, взаимодействие со столовой не всегда проходило без сбоев. Мы хоть и сотрудничали с ней, но выгоды от сделки между родителями и столовой не имели. Другое дело – школа. Там в вопросах кооперации Ингрид прикладывала все свои усилия. Перед родителями она рекламировала группы продлённого дня с большой страстью. От количества детей, остающихся у нас после занятий, зависело многое, в первую очередь кадровый состав. Почти все «гномы продлёнки» держались на этих цифрах. Договоры с нами администрация заключала на один учебный год, продлевала их с условием, что наберутся те, за кем надо было присматривать. В принципе, логично, но и нелогично, с другой стороны. Даже на собеседовании фрау Вайс дала мне понять, что каждый год число учеников, посещавших открытую школу, только росло. Так что это вроде бы как незначительное для меня, но очень удобное для работодателя обстоятельство никаким образом не должно было смущать. Мол, всех устраивает. Хайке уже десять лет так трудилась, Берта тоже, и Роза, и другие. Я была не согласна с таким подходом. Как кадровику мне казалось неприемлемым – держать персонал в подвешенном состоянии на протяжении многих лет. Каждый год человек должен ждать пролонгации или что? Предупреждать заранее об изменениях никто не собирался. Иногда и новый договор забывали вовремя прислать. Такой подход мне виделся незаконным. Срочные договоры без существенной причины обычно разрешены только на максимальный срок в два года. Но у города была существенная причина – а вдруг все ученики куда-то денутся? Вдруг никто из родителей не захочет своих пяти-, шести-, семи-, восьмиклассников отдавать на продлёнку? Они нашли какой-то параграф, который позволял использовать срочные соглашения неопределённое количество лет.

К тому же на птичьих правах сотрудники оставались на рабочих местах в летние каникулы. Чтобы получить минимальную оплату труда, необходимо было заранее зарегистрироваться в центре по трудоустройству. Как и всё в Германии, это тянуло за собой огромную бюрократическую волокиту. Скажем, не успел за три месяца до конца срока действия договора зарегистрироваться в центре – в первое время выплаты по безработице не получишь.

Но самое противоречивое было то, что в летние каникулы мы должны были продолжать трудиться. Первые три недели летних и неделю пасхальных каникул город предлагал семьям платную услугу по присмотру за их чадами – дневной лагерь. По инициативе Ингрид проворачивал это наш коллектив.

Мы старательно записывали отработанные часы в табличку, копили сверхурочные. Их использовали для отдыха в остальные дни каникул, разбросанных по всему учебному году. Таким образом, официальный отпуск плюс сверхурочные давали возможность отдыхать дольше.

– Может, с Элизабет поговорить? Предложить, чтобы она нас информировала, какое домашнее задание с Маликом выполнять? – предложила Катарина.

– Забудь! Элизабет стоит на своём – дети должны учиться работать самостоятельно. За них она ничего делать не будет. – Ингрид качала головой в задумчивости.

– А разве у других детей из его класса нельзя спросить?

– Мы уже пробовали. Там такая неразбериха! Дети поделены на две или даже три группы. Каждой задают разные упражнения на дом. Кому посложнее, кому попроще. У кого бы из детей ни спросила, отвечают: «Он не в моей группе». А я что, провидица? – Клара и здесь дала готовый ответ. Казалось, с Маликом она уже все варианты перепробовала.

«Опять сортировка. Как же тут любят всех делить на