Без времени и места - Михаил Чумалов

– Не-е, на иностранца этот вроде не похож, – засомневался проводник. – Разве что болгарин или румын какой-нибудь. По-русски говорил, как мы с вами. Да и выглядел по-нашему, обтрёпанный такой. Может, эстонец?

– Это хорошо, если наш, – вздохнул Василий. – От этих иностранцев – одна морока, особенно если западник. Был тут у нас случай: американец ехал в спальном из Москвы до Владика. Решил, чудила, всю страну сразу посмотреть. Не знаю уж, что он там увидел из вагона: вокзалы да тайгу… И вот он в первый вечер пошёл в ресторан ужинать. Поел-попил, а когда пришло время расплачиваться – вместо денег даёт Галине, официантке нашей, карточку свою, только не такую, как эта, а твёрдую такую, из пластмассы. На ней его имя написано и цифры какие-то. Видно, познакомиться хочет, ехать-то неделю. Галя, может, и сама не прочь шуры-муры с иностранцем замутить, но, говорит, ты сначала заплати, а потом уже подкатывай. А тот не понимает, лопочет что-то по-ихнему. Галя меня позвала. Так он и мне тоже карточку суёт. Принято у них там так, наверное. Я ему говорю: мани, мол, давай. И десятку показал для наглядности. Это он понял: ах, кэш, – говорит, – кэш ол райт. И суёт мне доллары! Ты чё, дебил? – говорю. – Под статью меня подводишь? Это же восемьдесят восьмая, от трёх до вышки! Рублс, – говорю, – рублс давай. А он: ноу рублс, онли долларс… Ну и что с ним делать? Пришлось акт составлять. Списали его ужин ресторану в убыток… А он так и ехал неделю без копейки денег. Его всем поездом подкармливали: кто пирожок принесёт, кто картошечки. Вроде как сын полка был у нас. Ничего – доехал. Джеймсом его звали.

– Это точно, – согласно закивал проводник. – Иностранцы – они все такие, тряхнутые слегка. Как дети малые – простых вещей не понимают. Вот у меня был случай…

Но его перебил Василий. Фраза из учебника засела в голове милиционера, и он спросил, не употребляло ли разыскиваемое лицо спиртных напитков перед совершением преступ… ну, то есть перед исчезновением. Проводник ответил, что да, употребляло, но было это вчера. Вечером он, проводник, приносил в пятое купе чай и застал там это самое лицо в компании какого-то молодого парня в военной форме. Оба были навеселе, но не шумели и общественного порядка не нарушали. Больше этого солдата проводник не видел, вышел, наверное, в Байкальске. Ближе к полуночи – как раз была остановка – в пятом купе свет уже не горел.

– Будем искать, – резюмировал Василий. – От милиции ещё никто не уходил.

И он предложил простой план действий. Поскольку единственным из попутчиков, кто запомнил, как выглядел пассажир, был Евгений Григорьевич, то тому следовало обойти вместе с Василием все вагоны, заглянуть в каждое купе и либо найти пропавшего и успокоиться, либо убедиться, что того в поезде нет.

* * *

Начали с восьмого вагона. Его целиком занимала съёмочная группа. Там царила рабочая суета. В одном из купе гримировались, в другом подправляли съёмочные костюмы, в третьем операторы колдовали с оптикой. Коренастый человек в кепке, в котором трудно было не узнать режиссёра, собрал вокруг себя актёров и давал им указания. Евгений сразу заметил среди них сверхпопулярного Леонида Каневского. Однако никого, похожего на двухметрового парня из девятого вагона, среди киношников не оказалось. Евгений хотел было спросить, не видели ли здесь такого, но на него зашикали, мол, не мешай, времени нет на пустяки.

Проверили и туалетные комнаты. Одна оказалась пустой, вторая была заперта. Василий подёргал ручку, и из-за двери женский голос прокричал «Занято». Василий вздохнул, и они пошли дальше.

В тамбуре седьмого вагона обнаружился дембель Земеля со стаканом в руке, да не один, а в необычной компании. На его плече оплакивала свою никчёмную жизнь официантка Элеонора, и сержант лечил её душевные раны водкой. Василий погрозил ему пальцем – мол, смотри мне, не безобразничай, не то ссажу с поезда – связываться с дембелем не было времени.

В седьмом вагоне действительно играли в карты, но пропавшего среди игроков не оказалось.

– Азартные игры в общественных местах запрещены, – по долгу службы заметил Василий. – Штраф сейчас выпишу.

– Да ладно, командир, – отмахнулся Виталик, не отрываясь от игры. – Мы же просто так, на интерес. Время убить…

Не стану утомлять тебя, читатель, подробностями и скажу коротко: ни в купейных, ни в плацкартных вагонах, ни в ресторане, ни даже в кабине машинистов загадочный Герман Функ обнаружен не был. Удалось наконец связаться с милицией станции Зима. Там пропавший тоже не объявлялся. Исчез человек, будто его и не было.

– Который багаж пропавшего? – спросил милиционер Евгения, когда они вернулись в купе не солоно хлебавши. Тот указал на дерматиновый чемоданчик.

– По правилам я должен сдать его на ближайшей станции, – заявил Василий, – но не буду пока. Чем чёрт не шутит. Был у меня такой случай: ехали мы на восток, и вот один такой чудило отстал в Красноярске. Заявил в милицию, нам сообщили, и я, как полагается, сдал его вещи в Канске начальнику станции. А в Нижнеудинске – нате, пожалуйста! – заявляется он в вагон собственной персоной и интересуется, а где мой чемодан? Самолётом догнал, паршивец, местными авиалиниями. Скандал получился. Я этот чемоданчик у себя подержу, пока этот Функ, или как там его, где-нибудь не объявится.

Василий подхватил чемодан, куртку и шапку пропавшего и ушёл читать учебник. Разговор в купе не клеился. Евгений начал было перечитывать свою же повесть, но ему вскоре наскучило. Заняться было нечем. И тут на глаза ему попался тот самый винтажный саквояж.

– Занятная у вас сумка, – сказал он, обращаясь к Борису Ивановичу, чтобы как-то завязать разговор. – Старинная?

– Какая сумка? – удивился тот. – Эта? Нет, эта не моя.

Евгений взглянул на Анатолия, и тот тоже отрицательно покачал головой.

– Получается, милиционер не все его вещи забрал, – резюмировал Евгений. – Пойду, отнесу ему. – И он стащил саквояж с багажной полки. – Тяжёлый какой!

– Постойте, – перебил его Анатолий, – посмотрим, может, там паспорт.

Он поставил сумку себе на колени, отщёлкнул замок, заглянул внутрь – и тут же замок захлопнул. Глаза его выкатились, лицо побелело, руки дрожали.

– Что там, – поинтересовался заинтригованный Борис Иванович.

– Деньги, – сдавленным шёпотом отвечал Анатолий. – Много…

– Дайте сюда. Деньги – это по моей части, – Борис Иванович решительно взял сумку, распахнул её и присвистнул. – Вот это номер!

Саквояж был плотно набит пачками двадцатипятирублёвок, крест-накрест перетянутых бумажками со штампом «Государственный банк СССР».

– Сколько здесь? – выдохнул Евгений, заглядывая в сумку через плечо