Мадонна в черном - Рюноскэ Акутагава

– Разбудите скорее госпожу!

Оэй подошла к постели и, дёрнув несколько раз за рукав спального кимоно, позвала:

– Бабушка! Бабушка!

Однако та, всегда спавшая очень чутко, не просыпалась, сколько бы девочка её ни окликала. Тогда служанка, тоже явно удивлённая происходящим, вошла в комнату и, едва взглянув на лицо старушки, словно обезумела; вцепилась в кимоно хозяйки и отчаянно зарыдала:

– Ах, госпожа! Госпожа!

Однако бабушка оставалась неподвижной, а под глазами её уже залегли лиловые тени. Вскоре фусума распахнулась, и заглянула другая служанка, с побелевшим лицом.

– Госпожа! Юный господин… – дрожащим голосом пролепетала она.

Услышав эти слова, даже маленькая Оэй поняла, что Мосаку стало хуже. А бабушка по-прежнему лежала с сомкнутыми веками и будто не слышала плачущих у её постели служанок.

Мосаку скончался десять минут спустя. Мария Каннон исполнила просьбу в точности и не убила Мосаку, пока бабушка была жива.

Закончив рассказ, Тасиро мрачно посмотрел на меня.

– Что думаете? Правдива ли эта история?

– Гм… Ну… Даже не знаю… – замялся я.

Тасиро помолчал, затем, снова раскуривая погасшую трубку, произнёс:

– Я верю, что всё случилось именно так. Впрочем, неизвестно, была ли тому виной Мадонна… Кстати, вы ведь не прочли надпись на подставке. Вот, взгляните. Видите, латинские буквы, которые там вырезаны? «Desine fata deum flecti sperare precando…»[21]

Я оторопело смотрел на Марию Каннон, которая казалась воплощением неотвратимой судьбы. На прекрасном лице Мадонны из чёрного дерева застыла презрительная, холодная усмешка.

Сусаноо-но-микото на склоне лет

1

Одолев змея из Коси, Сусаноо-но-микото взял в жёны Кусинаду-химэ и возглавил поселение, которым правил Асинацути.

Асинацути построил для супругов огромный дворец на земле Суга, что в краю под названием «Идзумо». Столь высок был дворец, что перекрещённые стропила на коньке его крыши скрывались в облаках.

Сусаноо мирно жил с молодой женой. Его сердце снова волновали голоса ветров, плеск моря, сияние звёзд в ночном небе – он отвык от скитания по бескрайним просторам древней земли. Под сводами дворца, в комнате, где на красных и белых стенах красовались сцены охоты, Сусаноо впервые готовился стать отцом, впервые познал семейное счастье, которое было недоступно ему в небесной стране Такамагахаре.

Он обедал вместе с женой, строил планы на будущее. Иногда они отправлялись в дубовый лес, что высился вокруг дворца, и, ступая по опавшим цветам, слушали птичьи трели. С супругой Сусаноо обходился ласково. От былой воинственности не осталось и следа – ни в голосе, ни в движениях, ни во взгляде.

Только во сне порой являлись ему таившиеся во тьме чудовища и острый меч вновь ложился в невидимую руку, и тогда образы сражений восставали в памяти как живые, однако, пробудившись, он тут же возвращался к заботам о жене, о своей деревне, и кошмар тонул во мраке забвения.

Вскоре у него родился сын. Сусаноо назвал малыша Ясимадзинуми. Прелестный мальчик с покладистым нравом больше походил на мать, чем на отца.

И время текло, как течёт речная вода.

Сусаноо взял ещё несколько жён, и у него родилось много сыновей. Возмужав, сыновья по его приказу становились во главе войска и отправлялись покорять другие страны.

Слава Сусаноо росла по мере того, как росло число его сыновей и внуков. Из разных стран присылали ему дань. На кораблях, доставлявших шёлк, драгоценные меха и яшму, приплывали и люди, желавшие полюбоваться знаменитым дворцом в Суге.

Однажды среди путешественников Сусаноо увидел трёх юношей из страны Такамагахара. Все трое были атлетически сложены, как и он сам когда-то. Сусаноо пригласил их в свой дворец и собственноручно наливал им сакэ. Такого приёма не удостаивался ещё ни один гость. Поначалу юноши робели, не понимая, чем они заслужили такие почести. А когда подействовало сакэ, они, как и ожидал Сусаноо, затянули песни страны Такамагахара, играя на перевёрнутых кувшинах, будто на барабанах.

Прощаясь с ними, Сусаноо достал меч:

– Это клинок из хвоста поверженного мною в Коси дракона. Возьмите его и передайте вашей повелительнице Аматэрасу.

Юноши взяли меч, преклонили перед владыкой Сусаноо колена и поклялись жизнью, что не нарушат данный им наказ.

Проводив их, Сусаноо стоял в одиночестве на берегу моря и смотрел, как скрывается за высокими волнами парус корабля. В отблесках солнечного света тот будто плыл по небу.

2

Увы, дом Сусаноо не обошла и смерть.

Когда Ясимадзинуми вырос в статного юношу, Кусинада-химэ вдруг захворала и через месяц покинула бренный мир. Хотя у Сусаноо было ещё несколько жён, лишь Кусинаду-химэ любил он как самого себя. Семь дней и семь ночей он проливал слёзы, сидя в усыпальнице возле по-прежнему прекрасного тела своей жены.

Во дворце не смолкали рыдания. Особенно горевала единственная сестра Ясимадзинуми по имени Сусэри-химэ, и, слыша её стенания, даже случайные прохожие готовы были заплакать. Её брат походил на мать, а вот Сусэри-химэ характером пошла в отца, безудержного в своих порывах.

Вскоре прах Кусинады-химэ захоронили под холмом недалеко от дворца вместе с драгоценностями, зеркалами и одеждой, которыми она пользовалась при жизни. Также отправил Сусаноо вслед за женой и одиннадцать её служанок, которые должны были сопроводить Кусинаду-химэ в страну духов. Служанки безропотно отдали свои жизни. А наблюдавшие за действом старики хмурились и качали головами:

– Всего одиннадцать! Не чтит обычаев наш повелитель. Скончалась первая жена, а с ней отправились в страну духов лишь одиннадцать служанок! Неслыханно! Всего одиннадцать!

Когда с погребальными церемониями было покончено, Сусаноо внезапно передал власть Ясимадзинуми, а сам вместе с Сусэри-химэ поселился за морем, в далёкой стране Нэногатасу.

Прекрасный безлюдный остров Сусаноо заприметил ещё во время скитаний. На холме в его южной части он выстроил дворец и решил провести там остаток своих дней.

Волосы у Сусаноо поседели и стали цвета пеньки, однако яркий огонёк, то и дело вспыхивавший в его глазах, говорил о том, что старость не лишила его силы. Мало-помалу он снова стал воинственным и яростным – после переезда на остров дремавшие в нём мрачные силы незаметно пробудились.

Вместе с дочерью Сусэри-химэ Сусаноо разводил пчёл и змей: пчёл – ради мёда, а змей – ради смертельного яда для наконечников стрел. На охоте и на рыбалке он обучал Сусэри-химэ владению оружием и колдовству. Характер Сусэри-химэ закалился, и теперь она ни в чём не уступала мужчине, однако лицо её по-прежнему сияло благородной красотой, унаследованной от матери.

Много раз зеленели, а потом желтели листья на деревьях муку вокруг дворца. На бородатом лице Сусаноо прибавлялось морщин, а глаза Сусэри-химэ сияли