Люди, которых нет на карте - Евфросиния Игоревна Капустина

Доктор разводит руками, вздыхает. Выносит из аптеки жидкие витамины и таблетки от глистов, рассказывает матери, как давать их ребёнку.

– Всё же постарайтесь найти что-то ещё, кроме фасоли.

Кивают обе, выходят, медленно спускаются в лощину и всё кивают.

На этой неделе переехала на новую кровать. Теперь Маргарита живёт в комнате с Марией – ей комфортней быть в женской компании. А мне пришлось переселиться в комнату к Орландо – для меня не особо принципиальный вопрос, с кем по соседству спать.

Когда живёшь с людьми в замкнутом пространстве – многое видишь, особенно, если привык замечать краем глаза. Заметила тут, что Орландо бреет руки и ноги. Не каждый день такое встретишь, особенно в джунглях, где не перед кем красоваться.

– Я просто хочу красивым быть, когда своей девушке звоню, уверенным.

Его девушка – тоже медик, живёт и работает на Кубе, ждёт его возвращения. Каждый вечер созваниваются. Она говорит, что очень любит, скучает и хотела бы быть с ним. Он говорит, что очень любит, не хочет возвращаться на родину, рассказывает план покупки лодки в Сальвадоре, вылова и продажи рыбы в заливе Фонсека. Она закатывает глаза и вздыхает. Он кладёт трубку и говорит, что эта женщина ничего не понимает в планировании семейной жизни, слишком молода потому что – она его на десять лет младше.

Я осторожно напоминаю ему, что муж старше меня на тринадцать лет и вряд ли дело в возрасте. Ну, не только в нём, уж точно. Орландо озадаченно качает головой, смотрит на свои аккуратно выбритые ноги, вытянутые в гамаке. Вздыхаю уже я.

Иду в комнату, отыскиваю в шкафу заржавевший остаток моей женственности – бритвенный станок, не видавший моих ног и других мест уже пару месяцев точно. Иду в душ, начисто брею ноги и подмышки. Сегодня позвоню мужу тоже красивая. Может быть, даже глаза закачу и вздохну пару раз, но это не точно.

Марсии тридцать пять лет.

Каждые три месяца она приходит в нашу клинику на противозачаточную инъекцию. У неё уже есть четверо детей, и она не хочет, чтобы их стало больше.

– Понимаете, мне очень тяжело видеть, как они ходят в одной и той же одежде по многу лет. Тяжело слышать, как они приходят и просят есть несколько раз в день. А я могу давать им только немного еды два раза в день, не больше. Бывает, что и один раз всего могу покормить. Они приходят, просят, а у меня после этого словно горячая вода в голове бьётся, больно дышать, и сил нет ничего делать потом. Муж этого не видит и не слышит, он в море с утра до ночи. Пока не было здесь клиники, я несколько лет придумывала для него разное, лишь бы только ещё дети не появились. Теперь вот могу здесь у вас получить укол и не переживать хотя бы за это.

Муж Марсии шестнадцать лет назад бежал от нищеты из Гондураса. Там он пытался продавать овощи, но из-за неурожаев и болезней родителей разорился. Сначала пытался найти привычную работу продавцом в Никарагуа. Вместо этого нашёл жену и ещё большую нищету, чем раньше. Несколько месяцев жили на улице под куском картонной коробки, ели обрезки от фруктов и овощей с помойки. От всего этого и бежали они вдвоём сюда, в Ла Сальвию. Искать убежище под пальмами и океаническими штормами.

У них до сих пор нет прочного дома и документов.

Но есть рыбная еда, хотя бы один раз в день точно есть.

Неделя червей какая-то, сил нет.

Сначала на приём привели годовалую малышку с дерматитом по всему телу, уже месяц как всё расчёсывает, а язвы не проходят. На сопливом носике бурые толстые коросты, на щеках и ладошках такие же – тут чаще всего чешет.

Врач Маргарита принесла мазь, раздела девочку, смазывает каждую язву, попутно объясняя матери, что так же нужно будет мазать дома несколько раз в день после мытья. Смотрит на спину девочки, по которой катятся крупные капли пота, оставляя грязные разводы.

– Сколько раз в день купаете дочку?

– Один раз обычно, воды мало.

Врач заглядывает в ушко девочки. В ушной раковине тоже крупные бурые коросты, только уже размокшие от гноя и превратившиеся в уютное червивое гнёздышко. Марго выгребает всё это пахучее липкое месиво, промывает ухо, смазывает язвы. Вздыхает.

Моя очередь готовить.

Сквозь топлёный горячий воздух аптеки и коридора несу себя на кухню. Тут свеже́е – окно выходит на океан и пускает немного ветра. Этот самый ветер доносит до моего носа лёгкую сладкую овощную вонь. Перебираю картофельный тазик – больше неоткуда вонять, конец недели, у нас из всех овощей всего-то два перца остались, четыре луковицы и картошка.

На самом дне тазика нахожу две картофелины с загнившими бочками и сочащейся из них тягучей жидкостью печёночного цвета. Морщусь. Вонь какая-то непривычно плотская, даже картошка здесь разлагается с чужим запахом, не своим. Выкладываю хорошие клубни, несу выбрасывать испорченные, вместе с микроскопическими червями, усеявшими всё дно тазика. Часть сдохшие, часть живые. Видно, из-за них такая вонища и была, не картофельная.

Вымыла, высушила таз. Остатки картофеля спасены, а по коже ещё долго бегают отвратительные мурашки, и хочется чесаться во всех местах сразу.

Пошла ноги обрабатывать, пораненные при поездке в Коста-Рику и здесь – уже о вулканический песок, морские камни да кактусовые колючки.

Три пальца распухли больше других, мокнут, не подсыхают – упрямые до жути, в меня, похоже. Каждый день несколько раз вычищаю гной, промываю, обрабатываю мазью. Когда есть минутка без пациентов и съёмок, вынимаю ноги из резиновых тапок и разрешаю пальцам немного подышать, пообсохнуть на воздухе. Сегодня плотный день, с утра не сушила и не промывала. Под вечер разболелись нестерпимо, пошла заняться ими.

Как обычно, чистой водой с мылом помыла. Маникюрный стек спиртом сполоснула, стала гной вычищать из-под пухлого красного пузыря. А гной шевелится! Никогда не думала, что доведётся из себя червей вынимать, а вот оно, пожалуйста.

Вынула вместе с гноем, промыла раны, подсушила. Надеюсь, больше нигде не заведутся, проклятые существа. И ведь не рассказать никому даже, не поделиться, до того противное.

Пятнадцатимесячная Роксана невыносимо канючит, виснет на матери, отталкивает руки врача, пихает пальцы в нос и ест сопли – устала. Они всей семьёй – с бабушкой, матерью и отцом шли до клиники пешком три с половиной часа, чтобы не тратить деньги на транспорт и