Гостья - Эмма Клайн

своей среди всех этих людей, означало, что в ее присутствии тут нет ничего странного. Алекс ненадолго оторвалась от книги, когда ее телефон включился и, прежде чем снова выключиться, ожил достаточно надолго, чтобы она успела увидеть экран. Ну уже кое-что. Она-то рассчитывала, что в туалете есть розетка. Ее там не оказалось.

Найти место, где можно подзарядить телефон, – вот насущная задача, понятная цель, и Алекс решила, что нужно сосредоточиться на ней и не заглядывать дальше.

Слева от общественного пляжа – тоже пляж, поменьше, и тоже забитый людьми. Справа – что-то навроде пустыря. Алекс пошла направо. Чуть дальше виднелось кирпичное здание с террасой, выходившей на песок, и ярко-синими зонтиками, расставленными аккуратными рядами. Подойдя поближе, она увидела частного спасателя, одетого не так, как остальные спасатели, он наблюдал за квадратом океана, отделенным буйками. Приземистое кирпичное здание с террасой странно смотрелось на пляже. Оно выглядело неуместным, слишком основательным, слишком старомодным для этого пейзажа.

Вероятно, это и есть тот самый клуб. Место, где она никогда не была, только слышала о нем. Саймон рассказывал, что в пляжном клубе состоит самая ужасная публика, что это место, узаконивающее их мерзкую ностальгию по расовым классовым предрассудкам. Большинству желающих туда вступить в клубе дают от ворот поворот. Вспомнив раздражение, с каким Саймон рассказывал об этом, Алекс подумала, что, наверное, он подал заявку и получил отказ.

Алекс устроилась чуть в стороне от здания. Вскоре она научилась безошибочно определять, кто из идущих мимо нее поднимется по ступенькам в клуб, а кто нет.

Клуб выглядел аскетично, почти по-военному, но это было неважно. На самом деле не имело значения, что находится там, за канатом, ограждающим террасу, важен был сам канат. Людям на террасе было важно, что другие люди топают мимо, а топающие мимо явно проявляли интерес к сидящим на террасе.

Драма случилась только единожды – когда женщина остановилась передохнуть в тени зонтика и опустилась на один из шезлонгов. С незамутненным простодушием женщина огляделась, пытаясь понять, что тут такое. Не прошло и минуты, как рядом с ней возник мужчина в рубашке поло и, наклонившись, что-то сказал, – Алекс наблюдала за происходящим, за изгнанием чужака. Все в точности как тогда с парочкой на вечеринке Хелен, посмевшей покуситься на место для избранных, только эта женщина рассыпалась в извинениях и с готовностью приняла свое выдворение. Насколько поняла Алекс, мужчина был изысканной версией вышибалы – сканировал социальный статус человека и решал, посторонний он или нет.

Люди на террасе сидели в тени синих зонтиков, на столиках перед ними стояли стаканы. Немолодые мужчины, тела которых загорели примерно до того же ржавого оттенка, что их мешковатые купальные трусы. Женщины в свободных блузках и аккуратных шортах. Разделение тут было не только социальное, но и гендерное. Если бы не модные солнечные очки, это могло бы сойти за сцену шестидесятилетней давности: мужчины собрались на верховный совет, потягивая алкоголь, женщины и дети сидят за отдельными столами, лакомясь куриными наггетсами.

Алекс могла бы просто подойти к одному из мужчин. Например, вон к тому столику, за которым сидят несколько мужчин, потягивающих какие-то водянистые на вид коктейли, – податливая публика. Да легче легкого. Взмахнуть растерянно рукой, заговорить тихо, так чтобы им пришлось напрягаться, чтобы разобрать слова, – и вот уже они растерянны, не понимают, что происходит. Любой сбой в привычном ходе вещей, заминка в привычном социальном сценарии вызывает у людей беспокойство, выводит их из равновесия. Даже мимолетное прикосновение к локтю, легчайшее пожатие руки способно развеять всю их настороженность. Один миг, и можно втюхивать им все что угодно – любую историю, в которой они с готовностью будут искать опору, чтобы восстановить утраченное равновесие.

И мужчины, как она уже давно поняла, вовсе не возражают, когда к ним подходит молодая женщина, – во всяком случае, обычно не возражают. Они далеко не сразу начинают подозревать, что у нее могут быть сомнительные мотивы, тщеславие заставляет их считать, что ее привлекла исключительно их аура опытных и сильных людей. Но пытаться проделать это здесь было не совсем разумно. Атмосфера слишком уж домашняя, сплошь семейные ценности и прочая старомодная мораль. Это отпугивало, к тому же рядом жены и дети.

Алекс просто нужно, чтобы эти люди увидели ее с кем-то, кто ими уже одобрен, и это станет достаточным основанием счесть ее своей.

Возможно, самый правильный выбор – няни, женщины в дешевых солнечных очках, что, стоя на коленях, копошатся в песке, помогая детишкам что-то строить из песка. Тела у них заурядные, не свидетельствующие, что на них тратится много времени и денег. Дети все как один в тельняшках и трусиках лососевого цвета. Няни – в ослепительно ярких футболках с логотипами ресторанов на Сен-Мартене или Мюстике, рядом на песке – пластиковые сумки из «Читареллы», где наверняка лежат пакеты с мытыми мини-морковками, которые они время от времени скармливают своим подопечным.

Дети пребывали в своем собственном мире, ковырялись в песке, носились по берегу и возвращались к няням только для того, чтобы их еще раз намазали солнцезащитным кремом. Эти дети совсем как она сама. Люди их терпят, но никому до них, по сути, нет ни малейшего дела – они ведь не обладают никакой властью.

Маленькая девочка с мрачным лицом деловито таскала туда-сюда песок в ведерке. Она прошла достаточно близко, чтобы Алекс могла до нее дотронуться, Алекс протянула руку и слегка коснулась плеча девочки.

Прежде чем Алекс успела что-то сказать, глаза девочки испуганно расширились. Она кинулась к женщине, лежавшей на расстеленном полотенце. Мать, не няня, поняла Алекс – ничего не получится. Алекс ждала, что девочка скажет что-нибудь матери, укажет на нее, но та просто высыпала содержимое ведерка и принялась разравнивать песок.

Еще один малыш отделился от группы, за которой явно присматривала няня, – женщина в длинных штанах и широкополой матерчатой шляпе стряхивала песок с целой флотилии полотенец. Мальчик кинулся в мелкие волны. Затем стал носиться бешеными кругами по песку, пока не грохнулся на спину. Сколько ему, лет шесть? Трудно определить возраст детей.

Мальчик, казалось, почувствовал, что Алекс за ним наблюдает. Он сел и взглянул в ее сторону. Алекс улыбнулась и поманила его к себе. Она помахала снова, уже более настойчиво, и он прополз на карачках большую часть пути, прежде чем подняться на ноги. Подойдя, он не заговорил. Только пыхтел, и его голая грудь вздымалась.

– Привет, – сказала Алекс, – привет. Тебе весело?

Она мягко улыбнулась, как будто они перешучивались.

– Я тебя не