Сесилия - Фанни Берни

его общества. Но он боялся, что друзья узнают, где он живет, до крайности стыдясь своей семьи, хотя она была богата, почтенна и независима. Устав наконец избегать подобных расспросов, он тайно снял жилье в аристократической части города, где под разными предлогами проводил бо́льшую часть времени.

Во всех дорогостоящих причудах неизменной его помощницей была мать. Она сама часто бедствовала, лишь бы дать сыну возможность сохранить полезные, по ее мнению, связи. Наконец, пресытившись беспорядочным образом жизни, Белфилд пошел добровольцем в армию. Выше уже говорилось и о том, как скоро он утомился этой переменой, и о его примирении с отцом, и о поступлении в Темпл. Противоборство надоело и отцу, и сыну. Два или три года жизнь юноши ничем не омрачалась. Профессия занимала мало места в его мыслях – почти все время он отдавал светской жизни. Юриспруденция надоедала ему все больше. Так он прожил до смерти отца.

Старик Белфилд жил на широкую ногу, но не оставил значительного состояния, из которого к тому же вычли долю его дочерей – каждой из них он завещал по две тысячи фунтов. Зато в дело был вложен немалый капитал, фирма процветала. Однако его сын наскоро поразмыслил и решил остаться в Темпле, а лавку, которую он не мог совсем бросить, содержал под другим именем, поручив управление посреднику. Без присмотра, который мог обеспечить лишь хозяйский глаз, лавка быстро растеряла покупателей. Доходы таяли. Мистер Белфилд был раздосадован, однако образ жизни не изменил.

Таковы были обстоятельства его жизни в то время, когда Сесилия познакомилась с ним в доме мистера Монктона. Спустя два дня после того, как она отправилась в Лондон, он сам уехал оттуда, получив сообщение о бегстве управляющего лавкой за границу. Пагубным последствием этого побега явилось незамедлительное банкротство. Однако это не сломило Белфилда. Поскольку номинальным хозяином лавки являлся посредник, при разорении он избежал огласки. Три его сестры к той поре удачно вышли замуж за уважаемых торговцев, у двух из них поселились две старшие из незамужних. Генриетта – младшая сестра – осталась с матерью, которая безбедно существовала на ежегодную ренту в маленьком домике в Паддингтоне.

Мистер Белфилд был вынужден всерьез задуматься о поиске средств к существованию. Юриспруденция даже прилежным и удачливым приносит доход не сразу, и если в будущем он мог на что-то надеяться, положившись на свои связи и способности, то ныне требовались непосильные затраты. Ему осталось попытаться воспользоваться своим влиянием на богатых друзей. Его просьбы льстили окружающим. Каждый что-то обещал, казалось, все рады случаю услужить ему. Мистеру Белфилду посулили место при дворе.

Обычно Белфилд без труда замечал, как шатки безосновательные надежды других людей, и не подозревал, как обмануло его тщеславие, пока не обнаружил, что приглашений день ото дня все меньше и что он предоставлен сам себе. Теперь все его упования были связаны лишь с одним покровителем – мистером Флойером, дядей сэра Роберта, пользовавшимся влиянием при дворе. Этот господин имел в своем распоряжении место, которого добивался Белфилд. Единственным препятствием на его пути был сам сэр Роберт, который отстаивал интересы одного своего друга. Мистер Флойер заверил Белфилда, что его кандидатура предпочтительней, и просил потерпеть, пока не найдет возможность договориться с племянником.

Так обстояли его дела до скандала в опере. Итак, к тому времени дуэлянты уже были соперниками, и у обоих имелись тайные поводы для враждебности, которые подталкивали их к мести. На следующий день после дуэли мистер Флойер написал Белфилду, что из соображений приличия обязан принять сторону племянника и поэтому отдал искомое место его другу. Последние надежды рухнули! Белфилд понял, что необходимо срочно изменить образ жизни, но не мог сделать это на глазах у тех, с кем так долго общался на равных. Он объявил, что уезжает в деревню, а сам тайно переехал в убогое жилище на Своллоу-стрит. Здесь он намеревался жить, скрываясь от всех, пока ему не станет лучше, а после хотел снова попытать счастья в армии.

Впрочем, его теперешнее положение мало способствовало выздоровлению. Мать мистера Белфилда, узнав обо всем, чуть не помешалась и тотчас вместе с дочерью бросилась к нему. Она хотела сразу же перевезти его в свой домик в Паддингтоне, но первый переезд так ослабил его, что на второй он не согласился. Тогда она решила пригласить доктора, но сын отказался даже думать об этом. Причиной его непреклонного упорства был страх предать свои обстоятельства огласке.

Мистер Олбани очутился у него случайно: он пришел в этот дом к другому страждущему и ошибся дверью. Поскольку мистер Белфилд знал и уважал старика, он не слишком досадовал на него за это вторжение. Однако, когда подобное открытие совершил Делвил-младший, мистер Белфилд примирился с этим не так-то просто. Случайно повстречав слугу Белфилда на улице, Делвил расспросил его о здоровье хозяина и, с изумлением узнав об истинном положении дел, пошел с ним до дома Белфилда.

Белфилд, глубоко уязвленный тем, что его тайна открылась, передал Делвилу лишь холодную благодарность на словах и просил никому не говорить, что он в Лондоне. Делвил, со своей стороны, был задет этим ответом. Однако он продолжал заходить к другу и справляться о его самочувствии, хотя не пытался с ним увидеться. В конце концов Белфилд был покорен его добротой и принял его. Делвил как раз завершил свой первый визит, когда на лестнице ему повстречалась Сесилия. Уходя, он вновь предложил Белфилду свои услуги – так сердечно, что тот, тронутый искренностью друга, вновь пригласил его к себе и известил мать и сестру, что советовался с ним о своем положении.

Эту историю мисс Белфилд и рассказала Сесилии.

– Маме известно, – добавила девушка, – что вы здесь, сударыня, так как вчера она слышала, что я с кем-то говорю. Она все выведала у меня и знает, что вы должны были прийти сегодня.

Сесилия не удержалась и спросила, какие несчастья довелось испытывать самой мисс Белфилд, еще столь юной.

– Когда бедный отец скончался, наша семья распалась. Поселившись с матушкой в Паддингтоне, я рассталась с родными. Я никогда не была ее любимицей, впрочем, как и другие сестры. Для нее существует лишь брат. Она привыкла отказывать нам обеим в самых обычных нуждах, чтобы сэкономить денег и сделать ему подарок, хотя когда он узнаёт об этом, то сердится. Но те деньги, которые мы месяцами откладывали, доводя себя до нищеты, он спускал за один день и больше о них не вспоминал!

– Надеюсь, теперь дела пойдут лучше, – заметила Сесилия. – Если ваш брат согласится,