Они ненавидят друг друга - Аманда Вуди

позвонил так поздно? Твой голос звучит странно».

«Я... надеялся, что мы сможем снова поговорить о завтрашнем дне», - пролепетал я.

Это единственное оправдание, которое я могу вырвать из облака паники, заполнившего мою голову. «Я заеду за тобой в одиннадцать на футбол, верно?»

Сначала Джона молчит. Затем медленно говорит: «Я пройдусь по нему еще раз.

Просто сосредоточься на моем голосе».

Он смог понять. Просто по тому, как я говорю.

И он повторяет все шаги, которые мы уже запланировали, и все маленькие

моменты, которыми мы будем делиться. Андре будет на игре Микайлы, и мы

решили, что мне тоже стоит присоединиться. Так мы сможем сделать селфи, чтобы

отправить их в групповой чат, и показать Ханне, что мы проводим время без ее

присмотра. Когда он говорит, я цепляюсь за каждый слог, за каждую интонацию.

Он говорит спокойным, обнадеживающим голосом, как в прошлую субботу, когда

мы лежали в кровати брата Андре.

Я опускаюсь на кровать, и вскоре после этого мое дыхание перестает быть хриплым

в легких. Я чувствую себя так, будто из меня выжали все до последней капли

энергии.

Я засыпаю под голос Джоны.

Джона

«Эй. Придурок. Присси Принц».

Я щелкаю ручкой, уставившись опущенными глазами в свой телефон.

Он не отвечает. Но я слышу слабый звук его дыхания. Оно долгое и тихое -

кажется, он спит.

«Ты позвонил мне и отключился?» Я хмурюсь, плотнее натягивая одеяло на плечи.

«Я недостаточно интересен, чтобы привлечь твое внимание?»

Никакого ответа.

«Оскорблять тебя неинтересно, если ты не кричишь на меня». Моя ручка

бесполезно лязгает по книге. Не понимаю, почему я продолжаю говорить, когда он

явно не хочет меня слушать. Я также не знаю, почему именно мне он позвонил во

время приступа паники.

Почему не Ханне? Или его родителям? Они же не относятся к нему так, будто его

приступы - это обуза, верно?

Почему мне?

У меня в животе странное покалывание. Я списал это на спагетти, которые ела на

ужин.

Я не собираюсь проводить еще одну ночь, сгорбившись над кухонным столом. Но

его предсказуемые вдохи и выдохи успокаивают странным образом, как АСМР. Я

никогда не скажу ему об этом.

Я засыпаю под дыхание Дилана.

ДИЛАН

В доме еще холодно, но семья Джоны обогревает его своей неистовой энергией.

«Куртки!» кричит Джона, пока его сестры мечутся по дому. Я неловко стою в

дверном проеме, размахивая ключами, и наблюдаю за хаосом. «Мик, твой

футбольный мяч».

«Держу!» - говорит она, хватая его в углу гостиной. Она одета в бордово-золотую

майку, а ее волосы туго заплетены. Интересно, Джона сделал это для нее?

«Лили, твоя книжка-раскраска».

«Есть!»

«Мик, на тебе одна теннисная туфля и одна бутса».

«Упс!» Микайла бросается к полке для обуви рядом с дверью и снимает кроссовку.

«Дилан, ты...» Джона останавливается, несколько раз моргает, а затем насмешливо

смотрит на меня. «Подожди, что ты здесь делаешь? Я сказал, что мы выйдем к

машине через минуту».

«Я знаю, но...» Я пожимаю плечами, потому что знаю, что, закончив это

предложение, он наверняка взорвется от ярости. «Но я не знал, вдруг тебе может

понадобиться помощь».

К счастью, он слишком отвлекся, чтобы продолжить, и вскоре мы все уже пакуем

вещи в мой седан. Я подключаю открытый футбольный комплекс к своему

телефону, и мы отправляемся в путь.

Джона размазывает ладони по лицу. Колени Микайлы упираются в сиденье позади

меня, а Лили уже перебирает свои цветные карандаши. «Спасибо, что подвез», -

бормочет он сквозь пальцы. «Даже если это только ради шоу».

«Конечно».

И вот мы приезжаем туда и... вау. Джона громко разговаривает каждый день, но я

никогда не слышал, чтобы он достигал таких высот, от которых закладывает уши. Я

сижу между ним и Лили на трибуне и наблюдаю, как он вопит о своей поддержке, подбадриваемый улюлюканьем и хлопаньем Андре. Микайла стоит с вытянутыми

вратарскими перчатками, ее коса бьется о майку.

«Уберите ее оттуда!» кричит Джона, пока другая команда бежит по полю. Родители

из другой команды, и даже некоторые из той же команды, бросают на него

раздраженные взгляды. Либо он не замечает, либо ему все равно. Меня забавляют

обе эти идеи.

К сожалению, утреннее солнце сменилось обвисшими громоздкими тучами, и

начинает моросить дождь. Лили заглядывает мне в глаза, когда я натягиваю на ее

волосы пушистый розовый капюшон. «Не хочу, чтобы твоя челка пушилась, верно?» спрашиваю я.

Она улыбается и кивает.

Джона, с другой стороны, одет в самую хлипкую куртку, которую Делридж когда-либо видел. Дождь приклеивает пряди волос к его лбу, затемняя их цвет, и он снова

дрожит. Может, поэтому он постоянно двигается, чтобы генерировать тепло?

Что ж, перед Андре это будет смотреться неплохо, поэтому я сбрасываю свое

пуховое пальто и накидываю его на плечи Джона.

Он поворачивается ко мне, хмурясь. «Что ты делаешь?»

«Отдаю своему парню куртку». Я бросаю взгляд на Андре, который уже хихикает

над нашим обменом.

«Но... тебе же будет холодно!» - протестует он.

Я накидываю капюшон на его лоб, который опускается к носу. «Я не мерзну».

Джона смотрит между нами, издает низкий рычащий звук, который он, вероятно, считает устрашающим, и просовывает руки в куртку. «Господи, при какой

температуре ты бегаешь?» - бормочет он, застегивая молнию. «Здесь двести

градусов».

Я хочу наброситься на него за жалобы - разве он не может быть благодарен хоть за

что-то? - но тут он протискивается лицом в воротник и обнимает его вокруг себя.

Может, он на самом деле делает мне комплимент в своей странной, плаксивой

манере?

«Подождите, эта хреновина такая милая, дайте-ка я ее сфотографирую». Андре

достает свой телефон. «Маме это понравится».

«Я дам тебе по шее», - говорит Джона, кипя от ярости.

«Давай. Но позволь мне сначала отправить фотографию. Она ждала, когда твоя

задница начнет встречаться с Диланом, так же долго, как и я».

Я переключаю внимание на поле и замечаю, как Микайла радостно машет нам с

сетки. Я помню, как когда-то был на ее месте. Вратарь, защищающий сетку, машет

моей семье, когда я решил попробовать себя в футболе. Я искал одно из тех

«занятий», которые мне посоветовал терапевт, чтобы отвлечься от проблем. Иногда

Томас приезжал в Делридж, чтобы посмотреть, как я играю.

Я до сих пор вижу его на трибунах, машущего руками, переминающегося с ноги на