Дефект всемогущества - Фёдор Михайлович Шилов

о втором. А что? Если один воспринял весть о сопернике спокойно, то и второй драматизировать не станет! Тем более что ни с одним, ни со вторым она ни в каких официальных отношениях не состоит!

Дима на том конце провода терпеливо слушал, как живётся Свете с новым постояльцем, какой хороший из него помощник, как здорово он ладит с жителями деревни. Даже с Иваном нашёл общий язык и временами пропадает там, за забором, помогает пожилому соседу. Жаль, что работает много, а то бы его непременно выбрали старостой деревни: уж больно деятельный.

– Знаешь, Дим, он считает, что я должна вернуть Ивану штакетник. И кровлю. И всё, что у него взяла. Я, правда, ничего не брала, но у Димы, того, второго… – она помолчала, обдумывая, стоит ли всякий раз уточнять? Наверное, не стоит, телефонный Дима и так понимает, когда говорят не про него. – Так вот, он говорит: «Милаш, у этого мужика своя точка зрения, и понять его можно! Он твоему отцу отдавал своё, надеялся получить однажды это обратно. Но твой отец внезапно умер. Иван же не виноват! Что ему остаётся? Только просить тебя вернуть то, что тебе не принадлежит. Он лишнего не возьмёт». А Галка тут же: «Возьмёт-возьмёт! Он под шумок прихватит всё, что приглянется! Да и как теперь понять, что он действительно отдавал, а что тут до него уже было?» Чуть не переругались они тут при последней встрече. Но Дима твёрдо намерен Ивану всё вернуть. Даже список попросил того составить. Иван составил, теперь ходит за Димкой, спрашивает: когда добро моё перенесёшь? А Димке сейчас, как назло, некогда, работает плотно. Иван ко мне – долго ли ждать ещё? Я его, понятное дело, отфутболила, говорю: с Димой договаривался, Диму и жди! Разорался, матом меня покрыл, кричал, что мы над ним издеваемся, нервы ему нарочно мотаем! Цирк, в общем! Димка сейчас в город уехал, я на днях тоже прокачусь – городскую квартиру проверю, давно не была. Цветы на подоконнике сдохли, наверное…

Телефонный Дима слушал Свету и думал о своём. Это он должен был стать Светиным помощником, его она должна была поселить в своём доме, обсуждать с ним непростые вопросы – и не по телефону, а за столом, друг напротив друга. Он опоздал. Упустил момент. Но откуда ему было знать, что на горизонте появится ещё один Дима Ефимов? Да оттуда, что это мог быть и не Дима, а любой другой соперник! Нечего было так долго тянуть! У судьбы какие-то странные игры! Уму непостижимо! Второй Дима Ефимов! Врёт? Света говорит, что видела документы. Права показывал, а потом и паспорт, когда понял, что для Светы это действительно важно. Мерзкий он какой-то в этой своей галантности, таксистишка…

– Свет… – если он сейчас не решится, то будет окончательно поздно. – Может, мы всё-таки повидаемся когда-то?

– Да, надо, – согласилась Света. В конце концов, однажды придётся определяться, с каким Дмитрием ей хочется остаться. – Давай завтра в городе и пересечёмся, можешь?

Но запланированная встреча в итоге состоялась не в городе, а в Заберезье.

Света как раз осматривала цветы в городской квартире, когда позвонила соседка из деревни.

– Светочка… Светочка… – частила телефонная трубка.

«Цветы засохли, но можно сделать вид, что они живые, так лень выносить на помойку их трупы…»– думала под её причитания Света.

– Труп уже увезли, – сообщила трубка, – ужас какой… Хорошо, что увезли, а то ты вернулась бы, а он на пороге…

– Труп? Чей труп? Куда увезли?

Одно Света поняла однозначно: надо вернуться в Заберезье. Там что-то случилось.

Про назначенную встречу с телефонным Димой она тут же забыла.

ГЛАВА 16

Ещё один дефект всемогущества: мы думаем, что можем до конца избавиться от навязчивых идей и желаний. Мы прячем их и прячемся от них сами. Иногда нам даже кажется, что мы достигаем определённых успехов в этом бегстве, что свора потаённых желаний потеряла наш след. Но стоит хоть немного убавить шаг, успокоить дыхание после долгого бега, принять душ, смыть пот, как она тут же настигает нас вновь. Гончие только и ждут, когда мы устроим привал, расслабимся, размякнем от вкусной еды и жаркого солнца, тут-то они и впиваются безжалостными зубами в беззащитную душу. Ни стряхнуть, ни отбросить в сторону, разве что – вырвать с мясом, тогда на этом месте образуется уродливый рубец, который уже никогда не удастся заменить какой-то здоровой мыслью или привычкой.

Напрасно Иван целый год уверял себя, что в нём вскрылись и зажили нарывы прежних лет, что в его душе всё гладко и спокойно, что он оставил идею о соседском участке, что всё забылось и улеглось. Напрасно старалась Марина, хотя, отдадим ей должное, она добилась определённых успехов, именно ей Иван обязан чувству пусть и временного, но успокоения. И всё, возможно, пошло бы по какому-нибудь иному сценарию. Подумаешь, выбросишь из прошлого какой-то десяток-другой лет – и живи припеваючи. А жизнь штука забавная. Похожа на дорожную сумку: набивай её поступками до отказа, она терпит, скрипит застёжками, трещит по швам, но выдерживает, оттого создаётся обманчивое впечатление, что возможности её безграничны и места в ней ещё предостаточно для сотни деяний, тысяч реакций, миллионов эмоций. Но нет, бросьте в неё ещё что-нибудь, скажем, пластинки от комаров (а прочитаем – ещё одну грубую реплику или даже пусть и улыбку), разве ж это тяжесть? Но старая сумка вдруг лопается, словно всё это время её начиняли не тряпьём, а взрывчаткой. Иные поступки и похуже взрывчатки! Вроде бы – мелочь, а наносит такой непоправимый ущерб…

Для Ивана Оладьева такой мелочью стало появление Димы Ефимова.

– Давай, сосед, дружить, общаться… Я тут у вас остаток лета провести надумал. – И потом, как змей-искуситель: – Отдадим, сосед, всё тебе отдадим…

На ты сразу перешёл. Под деревенского косил, рубаху-парня изображал, своего в доску! Иван повёлся. А вернее – завёлся. Без надобности ему этот штакетник и кровля. Всё хлам и рухлядь, ничего действительно ценного он Евгению никогда не отдавал! А вот с Димой дружить надо. Заберём своё, а потом ещё и процентики накапавшие – за моральный ущерб.

И не было Ивану дела, что Дима ему уж точно ничего не должен: ни с процентами, ни без. Что парень просто по доброте душевной решил вернуть соседу имущество.

– Так будет справедливо! – пояснил он для Ивана свою позицию. Никто не рассказывал Диме об особом понимании Иваном справедливости. Увы, именно это слово и запустило реакцию. Неудовлетворённое желание, назойливое стремление за годы стало действительно