Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

В пивном зале становилось все труднее дышать. Электрическая лампочка тускло светила сквозь клубы табачного дыма, смешанного с паром, поднимавшимся из кастрюли, в которой варили сосиски.

Кируш предложил Анатолию уйти отсюда.

— Не пойду! Всю ночь буду здесь пить! — зло буркнул тот.

Через неделю, когда Чигитов — дежурный по номеру — пришел в типографию, секретарь редакции Иревли представил его Харьяс:

— Наш новый литсотрудник. Вместо Яндураева работает, скромный, толковый парень.

— Леонид, ты что это вздумал меня с земляком знакомить? — рассмеялась Харитонова. — Мы с Кирушем росли в одной деревне и теперь живем рядом, в Мытищах.

— Вот как! А я и не знал. А вот что он тоже в тебя влюблен — не сомневаюсь, потому что все ребята из типографии к тебе неравнодушны. И, кажется, без взаимности.

Харьяс, как обычно, ответила шуткой.

— Но ты, Леонид, — исключение. О тебе я не перестаю думать ни днем ни ночью. И согласна ждать тебя до глубокой старости…

— Эх ты, возмутительница спокойствия, когда же ты всерьез обратишь внимание на мое страдание!

— Сказала же — в глубокой старости!

Иревли безнадежно махнул рукой и направился к метранпажу. А Кируш, схватив оттиски готовых гранок, вслед за Харьяс пошел в корректорскую. Там они сели рядом и стали сверять набор с оригиналом.

Когда верстается газета, приходится без конца считывать. У Харьяс большой опыт, и она гонит и гонит по гранкам Чигитова. А тот едва успевает за ней.

— Ты, кажется, как Яндураев, работаешь с прохладцей, — сказала она. — Не любишь держать корректуру. Смотри и в работе с письмами не перейми его опыт.

— Ну, знаешь, я сам был селькором. — Чигитов встал и направился к двери.

Харьяс почувствовала в его голосе нотку обиды:

— Я пошутила, Кируш, — виновато сказала она ему вслед. — Пожалуйста, не обижайся на меня.

Слова эти радостно затопили душу. Значит, ей не безразлично его настроение, значит, она боится его обидеть…

После работы Кируш, вдохновленный своим открытием, снова забежал в корректорскую. Он пригласил Харьяс на оперетту.

Харьяс отказалась — у нее совсем нет времени, нужно бежать в институт, готовиться к занятиям. Кируш не поверил.

— Что пишет Мурзайкин? — испытующе глядя в лицо Харьяс, спросил он.

— Иван? — ничуть не смутившись, переспросила она. — Приглашает в гости. Летом думаю съездить.

Такой жестокости от нее Кируш не ожидал: хладнокровно признаться, что Мурзайкин ей нужней и дороже его! А он-то… глупый, наивный человек!..

16

Став сотрудником газеты, Чигитов поселился в Москве. Теперь ему не приходилось бывать в Мытищах. Редко он виделся и с Яндураевым, хотя по-прежнему считал его своим другом. Сегодня занятий не было, и он, сразу же после работы, даже не заходя домой, поехал к Анатолию.

Хотелось поговорить, излить душу, да и узнать, как он там живет, чем дышит, какие планы строит на будущее.

Анатолий оказался дома, и они, едва успев поздороваться, заспорили, какая профессия лучше и перспективней.

— Я пойду во втуз, на машиностроительный факультет, — как всегда категорически заявил Яндураев, развалившись на диване. — Решил стать инженером-механиком. С такой специальностью нигде не пропадешь, в любом конце земли схватят с руками-ногами.

— А по-моему, работа разведчика земных недр более интересная. Понимаешь — всегда в новых местах, что-то ищешь, что-то находишь… А вот Харьяс… Она все расхваливает Менделеевский… Просто влюблена в химию.

— Ну, а ты влюблен в Харьяс и хочешь на ней жениться. Скажешь, нет?

— Что ты говоришь! Харьяс на таких, как я, даже внимания не обращает.

— Брось ты носиться со своей Харьяс! Харьяс, Харьяс… Что в ней особенного? И вообще… подумаешь, подвиг совершила — в шестнадцать лет ребенка сделала! Да если на то пошло, в сравнении с тобой она ноль без палочки. Она кончика твоего ногтя не стоит! Ты в семнадцать лет белогвардейцев лупил. Я на твоем месте до сих пор ходил бы в сапогах со шпорами и сводил с ума всех красавиц Москвы. А он чуть в обморок не падает, как увидит чувашку Харьяс! Чучело ты гороховое. Брось ты о ней, соломенной вдове, даже думать. Слушай, хочешь познакомлю тебя с подругой Зины? Она повар. Понравится — будешь всю жизнь до отвала есть котлетки де-воляй.

Кируш оскорблен до глубины души. Кто дал право Анатолию так унижать Харьяс! Да знает ли он, какая она чистая и гордая… Но какой смысл толковать об этом с Яндураевым, выйдет новый скандал, да и только.

Чтобы не отвечать на его болтовню, Кируш сделал вид, что сильно заинтересовался замысловатой росписью вазы, стоящей на комоде.

Еще одно неуважительное слово о Харитоновой, он встанет и уйдет.

Яндураев, поняв настроение гостя, снова заговорил о профессиях:

— Знаешь, давай вместе поступим на машиностроительный факультет. Вдвоем и учиться будет легче, и работать…

— Я уже решил идти в геологоразведочный.

— Тебя, конечно, теперь могут принять и в институт журналистики — работаешь в редакции… Там тебе будет легче, чем во втузе.

— Из редакции я ухожу.

— Да что ты? С Иревли не поладил?

— Перешел на дневное отделение рабфака.

— Это дело! Одобряю! Живу же я на одной стипендии, проживешь и ты. И вообще: что такое — журналист?! Вот инженер — совсем другое дело. Помню, когда я еще работал в редакции, пошел в поликлинику. Молоденькая девушка стала заполнять на меня амбулаторную карту, спросила — кем работаю. Я сказал — «журналист», и она записала — «регистратор». Скажи я — «инженер» — такой ошибки не вышло бы. На твое место Иревли кого хочет посадить?

— Приглашают, кажется, Харьяс, но она едва ли согласится.

— Опять Харьяс! Можно подумать, что на ней свет клином сошелся!

Кируш сделал вид, что не понял Анатолия, и стал расхваливать свою будущую специальность:

— Я хочу быть одним из тех, кто откроет несметные богатства в недрах земли в Чувашии, на Урале, на Кавказе, в Сибири, на Дальнем Востоке. Это такое счастье — всюду побывать, все изведать, принести пользу людям!

— Если так — тебе лучше поступить в институт цветметзолото, — посоветовал Анатолий. — Уж если ты решил что-то искать, ищи золото, — по крайней мере самый ценный металл.

— Самое ценное — железо, — возразил Кируш. — Государство, у которого много железа, считается самым сильным и богатым…

— Что ты сделаешь из железной руды, если не будет топлива? — заметил Яндураев. — Я считаю, что важней железа — каменный уголь и нефть. Вообще же у геологоразведчиков — собачья жизнь. Все время скитаться там, где еще не ступала нога человека. Нет, это не по мне. Другое дело — инженер… Пришел с работы — принял душ, отдохнул, сходил в кино или театр, а