Белый кубок - Анна Захарова

как корабль назовешь, так он и поплывет, – мальчик поднял вверх палец, словно ученый, который делает открытие. – Так же и имена, кличка накладывает отпечаток на своего владельца.

Они брели уже по тротуару вдоль затихающей вечерней улицы. Прохожие поглядывали на девочку, которая в своих высоких сапогах и разноцветным пончо будто бы сошла со страниц приключенческой книги. Однако Марика чувствовала, что смотрят больше с любопытством и интересом, чем с недоумением.

Ваня тем временем хотел подтверждения своей теории:

– Ну так что, Пестрое Перышко, ты со мной согласна насчет имен?

От теплых воспоминаний у нее мелькнула улыбка:

– Наверное, ты прав, Солнечный Май. Как-то я занималась вольтижировкой на жеребце, которого звали Генерал. Моя лошадь повредила ногу и временно пришлось тренироваться на другой лошади. И знаешь, он так маршировал, ну как будто на параде. Печатал шаг, и мне кажется. даже про себя командовал остальными.

– Ать, два, левой, левой, левой! – расхохотался Ваня, и его смех заразил Марику.

Она фыркнула и стукнула каблуком, изображая строевой марш Генерала.

Веселье заразило их обоих, подхватило, как какая-то теплая волна, и невозможно было остановиться, перестать хохотать от мысли о важном, чеканящем шаг жеребце.

Отдышавшись после приступа, Ваня заметил:

– Весело у вас там, правда, я не знаю, что это такое вольтижировка. Вольт знаю, это про электричество. Надеюсь, вас не подключают к батарейкам.

Марика улыбнулась шутке:

– Так называется гимнастика на лошади, – она заметила, как дрогнули у собеседника брови от нового непонятного термина, и пояснила. – При вольтижировке мы делаем разные гимнастические упражнения на спине, чтобы физическая подготовка и координация была хорошей.

– Надо ехать и одновременно еще выполнять номера? Как в цирке? – изумился мальчик. – Это же очень сложно! Я бы не смог.

– Не совсем, конечно, как в цирке, – Марика закрутила головой. – Но да, лошадь бежит или идет по скаковому кругу, а ты в это время тренируешься приподниматься, наклоняться и еще много чего.

Ваня задавал еще и еще вопросы, она отвечала ему и от его удивленных глаз и искреннего восхищения сама наполнялась гордостью. а ведь и правда, это не так-то просто ездить на лошади, управлять ею, преодолевать вместе с ней препятствия. Сколько же всего она умеет и даже сама иногда не может успевать понять перед прыжком. Просто взмывает, как птица, вверх и приземляется ровно туда, куда нужно.

«Потому что тело знает, что делать, благодаря тренировкам», – мелькнула у нее мысль, и сразу ее окатило волной стыда. Ее тренер так старалась, вкладывала в нее силы, а она вместо победы принесла ей одни проблемы. Наде пришлось оправдываться и защищать ее перед судьями, объяснять, зачем она так поступила.

Ваня, который заметил. как погрустнела его собеседница, вдруг легонько потянул девочку за край разноцветного пончо:

– Пошли поздороваемся!

– С кем? – Марика завертела головой, не понимая, куда зовет ее Ваня.

Ваня кивнул на яркую вывеску «Городской сад»:

– Увидишь.

Внутри он уверенно пошел к небольшой площадке, от которой прямыми лучами расходились в стороны асфальтовые лучи дорожек, превращаясь в аллеи городского парка. Здесь в вечернее время было много народу: люди гуляли, разговаривали, ели мороженое, любовались свежей зеленью и фонтаном в мягком свете фонарей.

Где-то в дальней части горсада грохотали карусели и гремел стадион, заходясь криками болельщиков футбольного матча.

Но здесь среди свежей зелени и переливов воды по воздуху летели, кружились нежные переливы музыки. На одной из дорожек-лучиков сидел седовласый мужчина в парадном пиджаке, на котором, как яркие языки пламени, вспыхивали медали и ордена.

Марика ахнула и повернулась к мальчику:

– Это же твой дедушка!

Она мгновенно узнала это лицо, словно карта, исчерченное морщинами – Ванин дедушка и ее сосед, Николай Степанович.

Его глаза под толстыми стеклами очков смотрели куда-то мимо людей, он не замечал внука и его приятельницу. Старик невидящим взглядом смотрел внутрь себя, в то пространство, которое было лишь в его памяти. Его руки, натруженные и узловатые, танцевали на черно-белых клавишах старенькой гармони. Инструмент то вздыхал под крупными ладонями, то накапливал силу в растянутых мехах. Гармонь то пела протяжно, как степной ветер, то рассыпалась искрящимся озорным переливом. Звуки рождались, переплетались в причудливые узоры. И эта чудесная невидимая дымка плыла по воздуху, окутывала людей, сливалась с шепотом деревьев и мурлыканьем фонтана. Прохожие замирали и слушали, перед их глазами плыли истории, которые рассказывала гармонь. О любви, о разлуке, о жизни, где бывает и горе, и радость.

От музыки у Марики внутри будто зажегся какой-то теплый огонек и наполнил ее светом. Переживания и досада на саму себя куда-то отступили. Стало легко, как бывает, когда после долгого, жаркого дня вдруг окатил себя с головы до ног чистой водой.

Ваня кивнул ей – пошли поближе, пока гармонист сделал небольшой перерыв. Они вынырнули из сумрака фонарной тени, и Николай Степанович расплылся в улыбке:

– Ох ты, молодежь пожаловала!

– Здравствуйте, – Марика с любопытством разглядывала пожилого соседа, она ни разу не видела его в таком парадном виде и до сегодняшнего дня не знала, что у него столько наград.

– Привет, дедуль! А мы с Марикой гуляем, к тебе зашли! – Ваня, казалось, что-то ждал от дедушки. А тот понял внука без слов.

Николай Степанович вдруг заговорщически подмигнул девочке:

– Ну что, кавалерист-девица, для тебя песня. Давай, Ванятка, запевай!

Лицо у него стало одновременно сосредоточенным и в тоже время радостным, он запел:

– Ой при лужку, при лужке

При широком поле,

При знакомом табуне

Конь гулял на воле.

Его дедушка закрыл глаза, тело слегка покачивалось в такт музыке. Казалось, он не играет, а дышит мелодией, пропускает её через себя и одновременно делится со всеми окружающими.

Песня вспорхнула вверх, словно стая птиц, выпущенных на волю, мгновенно набрала силу и зазвучала во всю мощь, искрясь и переливаясь, как светлый ручей. Она заставляла прохожих улыбаться и пританцовывать в такт, проникала в самые потаенные уголки души, пробуждая радость и беззаботность.

Марика будто наяву увидела коня, который гуляет по полю и наслаждается ароматом травы, дыханием ветра в собственной гриве, теплом солнечного дня. От веселья, которое наполнило ее изнутри, она сама не заметила, как начала притопывать и хлопать в ладоши, подчиняясь резвому, звенящему такту, так похожему на стремительный бег резвой лошади.

Ваня сбился в каком-то моменте, и она вдруг ринулась к нему и взяла за руку, чтобы показать – пой дальше, не останавливайся! И мелодия снова разбежалась, взмыла вверх и раскатилась яркими всполохами, а потом растворилась в