Общество самоубийц - Рэйчел Хэн

студию. Вспомнив об этом, Лия инстинктивно встревожилась, а потом сама над собой посмеялась: Анья явно не из тех долгоживущих, кого беспокоят подобные вещи. И когда они спустились вниз, Лия сложила картины аккуратной стопкой в углу комнаты и впервые за много лет застелила диван-кровать.

Анья и правда не выразила удивления по поводу картин. Она вообще ничего о них не сказала, хоть и задержалась взглядом на забрызганном краской зеркале и на начатом холсте, который стоял на мольберте. Подойдя к окну, она провела пальцами по резиновой пломбировке внизу окна, на стыке стекла с цементом, и спросила:

— Как это открывается?

Лия уставилась на нее. Это она серьезно? Но Анья по-прежнему вопросительно смотрела на нее. Лия ответила с изумлением:

— Никак. Директива 7077А.

— Какая жалость, — отозвалась Анья, — Тут такой замечательный ветерок, — она перестала ощупывать пломбировку.

— Готово, — сказала Лия, закончив взбивать последнюю подушку.

— Спасибо, — Анья благодарно улыбнулась, будто Лия сделала ей большое одолжение.

Лия знала, что пора пожелать Анье спокойной ночи, выйти из гостевой комнаты и уйти спать. Но ей не хотелось. Поэтому она сказала:

— Музыка! Ты же сказала, что хочешь увидеть мою коллекцию. Послушать музыку. А мы так до нее и не добрались.

— Да, — произнесла Анья, — музыка.

Гостья вдруг показалась Лии очень усталой и при этом совсем юной, почти ребенком. Лия впервые задумалась о том, какой у Аньи срок. Она осознала, что весь день говорит только о себе.

Лия отвела Анью обратно в гостиную. Ей до смешного хотелось порадовать гостью, поэтому она начала с самого интересного, что у нее было. Она открыла шкафчик и продемонстрировала несколько полок компакт-дисков в пластиковых футлярах. Чтобы собрать их, Лия потратила много лет и немалые деньги. Поскольку официально слушать классическую музыку не рекомендовалось, ее не транслировали по обычным каналам — да в общем-то совсем нигде не транслировали. Чтобы послушать ее, требовались записи на физических носителях, а достать их было трудно — они встречались редко и стоили дорого.

Анья провела пальцами по пластиковым корешкам дисков. Лия не отрывала от нее взгляда, втайне надеясь, что ней сейчас лицо гостьи засияет от радостного волнения и изумления, что она начнет увлеченно обсуждать с Лией ее постыдную, тайную страсть к музыке.

А Анья вела рукой вдоль ряда дисков — слева направо, одна полка за другой — и задумчиво хмурилась, наклоняя голову набок и читая названия. «Она что-то ищет», — поняла Лия.

Наконец Анья остановилась. Ее указательный палец застыл на каком-то диске, и она уставилась на него, не моргая. Лия ждала, что Анья вытащит диск, подержит в руках, спросит, нельзя ли его послушать. Но та ничего такого не сделала — замерла, словно статуя, только губы чуть-чуть подрагивали.

— Хочешь это послушать? — спросила наконец Лия.

Ее вопрос словно снял заклятие. Анья, сглотнув, кивнула, но диск с полки так и не вытащила.

Лия наклонилась посмотреть, что же Анья выбрала. Это были «Страсти по Матфею», запись, которую Тодд ставил несколько недель назад, где пела та знаменитая шведская контральто. На секунду Лия задумалась — может, Анья слушала ее у себя на родине? Лия мягко отодвинула Аньину руку, с удивлением отметив, какими холодными стали у гостьи пальцы, вытащила пластиковый футляр, открыла его и сняла диск с зажима, на котором он держался. Ей очень нравился щелчок, который при этом издавал зажим.

Лия открыла другой шкафчик, где стоял старинный проигрыватель компакт-дисков — в доме ничего ценнее для нее не было. Она искала такой проигрыватель много лет и специально ездила за ним на Внешние рынки.

Лия нажала на кнопку «Пуск». Из динамиков заструился, заполняя комнату, меланхоличный звук солирующей скрипки. На душе у Лии было тепло от всего, что случилось за сегодня, — приятной усталости от плавания, откровенного разговора, потока музыки, наполнявшего ее сейчас. Она с улыбкой повернулась к гостье, чтобы разделить с ней этот момент.

Анья сидела совершенно неподвижно: ноги ровно стоят на полу, спина прямая, руки по-детски сложены на соединенных коленях. Глаза она закрыла.

Лия потихоньку присела на другом конце дивана. Анья не пошевелилась.

Когда первая ария закончилась, Анья так и сидела, как статуя, а по щекам ее из-под закрытых век медленно текли слезы. Подчиняясь внезапному порыву, Лия придвинулась к ней вплотную и осторожно обняла за плечи. Лия почувствовала, как Анья почти неслышно вздохнула, и этот вздох всколыхнул все ее тело, будто исходил из самой глубины ее существа.

Они просидели так одну арию, потом другую, потом третью…

Глава семнадцатая

Анья ходила кругами по плюшевому ковру. Нервы у нее были натянуты до предела. Проходя в двенадцатый раз за утро мимо большого окна в эркере, она заметила, что внизу начали собираться гости. Женщины с обнаженными плечами и высокими прическами, мужчины с прямой осанкой и ухоженными бакенбардами.

Портреты на стене тоже добавляли нервозности. Одно и то же лицо глядело на нее со множества застекленных изображений. Анья никогда не встречала женщину с этих портретов, но почему-то ей казалось, что они знакомы. У женщины был прямой нос с высокой переносицей, рассекавший ее лицо пополам, высокие скулы, темные волосы и будто перепачканные вином темные-темные губы. На всех портретах она выглядела счастливой и сдержанно, но искренне улыбалась — тут получала какой-то кубок, там держала в руках пойманную рыбину. Везде она была совсем юной — потом, наверное, стала жить отдельно, а родители оставили комнату в неприкосновенности. Анье хотелось знать, какой она стала, когда повзрослела, — мягче стали с возрастом черты ее лица или резче, сохранила ли она свою детскую стрижку. Потом Анья сообразила, что скоро все увидит сама.

Скрипка так и лежала в футляре, Анья его не открывала. Она сказала хозяевам, что ей нужно тихое место, чтобы подготовиться. Они ничуть не удивились и, перекинувшись несколькими фразами, отвели ее сюда.

Но готовиться ей было незачем. Подготовилась она три дня назад, сидя у Лии на диване, пропуская музыку через себя. Теперь Анья помнила каждое крещендо и декрещендо, каждую паузу и фермату. Больше того, она помнила, как эта музыка отдается внутри нее, в животе, в нервной системе, в костях.

На самом деле Анья просто хотела скрыться от толпы на первом этаже. Когда она пришла, гости только начинали собираться, но висевший в воздухе густой резкий запах тел, пропитанных летней жарой, коснулся ее чутких ноздрей.

Анья села на кровать, положила на колени футляр и раскрыла его. Внутри на темном бархате лежала скрипка, полированное дерево словно