Любимых убивают все - Сабрина Хэгг

Ответа не последовало. Только мерное тиканье часов в гостиной ударялось о кремовые стены, разлеталось по коридору ритмичным треском. Эта мрачная тишина была хуже любых криков.

– Аксель?

Йенни еще раз обессиленно ударила дверь, зажмурившись. Аксель окончательно затих.

Отойдя немного назад, Йенни взглянула на замок, чтобы понять, есть ли у нее хоть какие-то шансы попасть внутрь. Пошарив немного в кармане, она выудила оттуда десять крон, крепко сжала монету между пальцами – рельеф портрета Карла XVI Густава впился в кожу – и принялась возиться с замком. Вскоре дверь поддалась, и Йенни робко толкнула ее плечом. Она замерла в проходе, не найдя в себе сил идти дальше.

Аксель сидел на полу, вжавшись в угол между стеной и ванной. Он был в серых спортивных штанах и белой майке с глубокими вырезами по бокам. Аксель мрачно и тоскливо смотрел на Йенни, на щеках его тускло поблескивали ленты слез, но он уже не плакал. Глаза частично скрывала челка. В трясущихся руках алел пузырек с таблетками. Но Йенни поразило другое – уродливые бледно-розовые рубцы и красные змеи свежих порезов, покрывавшие предплечья и плечи Акселя.

Йенни прикрыла рот ладонью, горячие слезы скатывались по щекам, теряясь где-то между ее тонких пальцев. Вид этих многочисленных шрамов причинял боль столь острую, что резкий исступленный крик вдруг поднялся в ней и тут же замер в яростном ужасе. Когда Йенни смотрела на испещренные порезами руки Акселя, ей казалось, будто все страдания, которые ему пришлось вынести, все истязающие его страхи приобрели физическое обличье. Она думала о том, что так, должно быть, и выглядела бы карта его жизни: необъятное море алых борозд, океан никогда не затягивающихся шрамов.

– Аксель… – прошептала Йенни так тихо, что никто, кроме нее самой, не мог услышать этого утонувшего в отчаянии имени.

Йенни на ватных ногах прошла вперед, упала на колени рядом с Акселем. Он дрожал, дышал глубоко, надсадно и часто, как дышат дети после долгого плача.

Йенни вырвала из его ослабших пальцев полупустой пузырек.

– Аксель, ты что, проглотил половину? – спросила она, пытаясь унять паническую дрожь в голосе.

Аксель молча покачал головой.

– Точно? Пожалуйста, скажи мне правду. Правду, слышишь?! Это не ты?

Аксель крепко сжал зубы и, сделав глубокий вдох, кивнул. В его глазах сверкнули слезы.

Йенни отбросила пузырек с таблетками в сторону, и тот с характерным звуком покатился по плитке. Она робко протянула руки к Акселю, застыла на мгновение в нерешительности, но убедившись, что он не оттолкнет, обняла его за шею, прижалась щекой к обнаженному плечу. От прикосновения к теплому телу Акселя Йенни покрылась мурашками.

– Боже, если бы с тобой что-то случилось… Я бы себе не простила этого. Никогда. – Она всхлипнула и оставила короткий поцелуй на плече Акселя. – Как же я испугалась.

Чуть погодя Аксель неуверенно обнял ее в ответ, прижался к ней с огромной осторожностью. Он как будто боялся, что Йенни вот-вот испарится, что он все это придумал.

Йенни охватило волной такого сокрушительного облегчения, что оно причиняло боль – тихую, загнанную куда-то под ребра, от которой теперь никогда не избавиться. Та боль тлела на дне души, в укромных ее уголках, где прячутся самые сокровенные страхи, где пускает корни самое безудержное страдание.

Йенни плакала беззвучно, не понимая даже, когда слезы стали застилать ей взор, срываться с подбородка крупными каплями.

– Йенни, это не стоит того, чтобы ты плакала. – Аксель сглотнул, провел осторожно рукой по ее спине.

– Не неси чепухи. Пожалуйста, перестань говорить, что ты чего-то недостоин, хорошо? – Она немного отстранилась от Акселя, утерла наспех слезы тыльной стороной ладони, при этом тихонько всхлипывая. – Когда я ехала сюда… Я на мгновение попыталась представить этот мир без тебя, и знаешь что? Это был такой… такой бессмысленный, пустой и холодный мир. Он как будто осиротел без тебя. Я ни за что не смогла бы в нем жить.

Аксель снова промолчал. Он безмолвно смотрел в красные от слез глаза Йенни, глядел, затаив дыхание, на ее бледные, потрескавшиеся губы, на пылающие, точно багровое зарево, щеки и влажные ресницы.

Он вновь заключил Йенни в объятия, остекленевшим взглядом сверля пузырек с таблетками.

– Я ведь даже с собой покончить не могу, как нормальный человек… Жалкое зрелище.

Йенни так хотелось объяснить ему, какой он замечательный, как много для нее значит, но ком в горле не позволял проронить ни слова. Она просто крепче обняла Акселя в ответ, вкладывая в эти объятия все то, что не могла сказать, все то самое сокровенное, что человек никогда не умеет выразить словом.

Ребята просидели так несколько минут. Дыхание Акселя выровнялось, сердце успокоилось. Йенни устроилась между его ногами, положила голову ему на грудь. Холодные пальцы ее бродили вдоль вен на загорелых руках Акселя, вдоль рельефных рубцов и раскрытой ладони, на которой Йенни вырисовывала невидимые узоры. Он едва заметно вздрагивал от легких, точно трепетание крыльев бабочки, прикосновений к своим израненным рукам, жмурился и стискивал зубы от невыносимого стыда, который пламенел внутри, – Аксель стыдился себя, своих порезов, своей слабости.

Вдруг он резко оттолкнул Йенни, вскочил на ноги, сложившись пополам и прижимая ладони ко рту. Йенни поднялась следом. Аксель рухнул на колени перед унитазом, вцепившись руками в стульчак. Его стошнило.

– Боже, Аксель! – воскликнула Йенни, подбегая к другу.

Она сидела рядом, придерживая отливающие платиной волосы, заботливо поглаживала Акселя по спине. Капельки пота струились по его коже, крупными бисеринами поблескивали на лбу. По мучительно напряженному телу пробежала судорога; чудовищная дрожь пронизывала его насквозь, от плотно сжатых пальцев до корней волос.

Акселя рвало до тех пор, пока в желудке не осталось ничего, кроме желтой кисло-горькой желчи. А когда приступ рвоты закончился, Аксель устало привалился к стене и, закинув голову назад, прикрыл глаза. Его бледное уставшее лицо искривила гримаса отвращения.

– Аксель… почему ты солгал мне насчет таблеток? – спросила Йенни нерешительно, присаживаясь рядом.

– Я не лгал. Я принял совсем немного.

– И поэтому тебя стошнило? Потому что ты принял «совсем немного»? – вспыхнула Йенни. – Что, если у тебя чертово отравление?

– Это просто побочка от «Золофта», вот и все. Мой организм не привык к нему. Да и вообще, он мамин, – обронил Аксель. – От той дозы, которую я успел принять, мне даже легкое отравление не светит, наверное. Если бы у меня реально была какая-то страшная интоксикация, я бы уже не разговаривал с тобой.

Последние его слова громоподобным эхом раздались у Йенни в голове. «Я бы уже